Я слышал свист, которым негодяй давал сигнал кучеру. Карета подъехала ближе, он усадил Лиз и увез ее. А я все это время стоял, как болван, неподалеку и ждал…
– Вы настигли карету? Узнали, кто это был..?
Но Генри Трейси и не подумал отступить от своего плана повествования, следуя единственному желанию – рассказать все в надежде уменьшить груз воспоминаний, в которых большую часть составляли его личные переживания, страдание, обида, боль.
– Лиз умоляла, она сопротивлялась, но он не поверил ей… когда понял, что она девственница, заподозрил неладное, но было уже поздно. Натешившись, он приказал ее отвезти по тому адресу, который она назовет и пообещал, что через день навестит ее. Он действительно приехал, как обещал, привез целую карету роз. Я видел это…
Лиз привезли домой под утро. Служанка, которая успела незаметно вернуться домой, открыла ей калитку. Девушки действовали так осторожно, что никто ничего не заметил.
– Где же были вы?
– Я? Где и всегда – на улице, под ее окнами, метался, не зная, что делать и кому сообщать о том, что случилось. Наконец раздался стук колес, подъехала карета.
Двери открылись, я увидел Лиз. Ее одежда была в беспорядке, и я сразу подумал о худшем, но боялся в это поверить. Я окликнул ее. Она даже не посмотрела на меня, и я едва успел ее подхватить, как она потеряла сознание. Я подхватил ее на руки и пошел следом за служанкой, которая провела меня через потайную калитку в сад. Там Элизабет пришла в себя и по-прежнему отворачивалась от меня.
Бедняжка стыдилась того, что с ней сделали! Я умолял ее назвать имя негодяя, но она только горько рыдала. Пока мы были в саду, карета уехала.
Я остался караулить под окнами, видел, как рано утром в дом заходил врач. Сквозь закрытые окна и опущенные шторы слышал женский плач…
Вскоре в Лондон вернулся отец Лиз. Она все ему рассказала. Об этом мне сообщила ее служанка. Думаю, они надеялись, что все останется в тайне – Лиз уже был куплен билет на пароход, но открылись обстоятельства, которые вынудили изменить планы.
Через месяц меня неожиданно пригласили к ним в дом. Я конечно удивился, но побежал, не задумываясь и первым делом получил от ее отца удар плеткой по лицу, шрам вы видите, остался на всю жизнь, как отметина за мое легкомыслие.
– Все из-за тебя! – закричал он.
Своей вины я не отрицал потому, что и сам считал себя виноватым. Но не в том, в чем меня обвинял он!
– Полагаю, вы знаете, что произошло, – спросил он, выпустив пар. Я молча кивнул. – Но вы не знаете еще, что моя дочь беременна.
Поверьте, мне хотелось в тот момент убить себя, чтобы навсегда избавиться от чувства, что это я во всем виноват! Вина, вина… она разъедала меня все эти годы…
Я сказал тогда ее отцу:
– Заберите мою жизнь, если это хоть немного утешит вас.
Я был искренен, предлагая это. Я бы и сам наложил на себя руки, но ее отец оказался мудрее.
– Бог решит, когда вас убить. Лучше бы он сделал это до того, как вы встретились