глаз – печать возраста. Печать уходящего времени. Неясная тоска поднимается во мне из глубины души. Смутное воспоминание? Не хотелось бы в это верить.
– Я так счастлива тебя видеть. Тебе все это может казаться странным, я…
Ей не удается закончить фразу. Чувства переполняют ее. Она извиняется, достает из кармана платок.
В конце концов мы с Наной идем за ней следом. Мощеный двор, из него открывается вид на более внушительное здание, скрытое от посторонних глаз. В центре двора – статуя полуобнаженной женщины с округлыми бедрами и кувшином в руке. Все это ни о чем мне не говорит.
Вдруг – музыка, смех. Роза распахивает дверь, и мы оказываемся в чуть обветшалой, но уютно обставленной комнате. На стенах десятки черно-белых фотографий. На одной из них четыре нарядно одетые женщины окружают гиганта с эбеновой кожей и перламутровой улыбкой. Среди них Роза – цветущая красотка лет сорока, с лукавыми искрящимися глазами. А моя мать? Она тоже есть на фотографиях? Я не осмеливаюсь слишком внимательно разглядывать их.
В самой гостиной за низким столиком ведут оживленный разговор несколько женщин. Играет легкий джаз. Обволакивающая атмосфера. Тут и там стоят зажженные свечи. Увидев нас, женщины замолкают.
– Позвольте представить вам Лиз… – говорит Роза.
Ее голос дрожит. Она вытирает щеку и добавляет с взволнованной улыбкой:
– А это…
– Нана, – подсказываю я.
Две дамы за шестьдесят, похожие как две капли воды – близняшки? – синхронным движением поправляют очки. Ни дать ни взять пара неразлучных сыщиков из древней комедии с Кэри Грантом. При иных обстоятельствах это вызвало бы у меня улыбку, но сейчас я словно в ступоре. Перспектива беседы с престарелой дамой и так меня не вдохновляла, а уж с целой компанией…
Делай ноги. И побыстрее.
– Господи! – перекрестилась одна из близняшек. – Но вы ведь…
Она не успевает закончить – ей на плечо прыгает крошечный зверек. Обезьянка? Я подскакиваю на месте, она вскрикивает.
– Господи, Свинг! – восклицает она, хватаясь за сердце.
Зверек разглядывает меня, грызя ягоду клубники.
Роза предлагает мне сесть, и я опускаюсь в кресло. Под ногами пестрый марокканский ковер, странным образом напоминающий мне тот, который лежал в нашей парижской квартире. Я снова вижу сияющую Роми, разворачивающую рулон, который займет всю гостиную. «Кому могло прийти в голову выбросить такую прелесть?» – удивляется она с улыбкой, способной совратить и ангела.
Этот дом совершенно не похож на то, как я представляла себе жилище старой дамы. В воздухе витает веселая ностальгия. Эта гостиная в свое время была местом грандиозных вечеринок – судя по разнокалиберным предметам меблировки. Концертный рояль. Люстра с подвесками. Сундук, из-под крышки которого торчит боа из перьев. На старом граммофоне чаша, заполненная пробками от шампанского. На ветках большого филодендрона