прилива-отлива,
Качелей безумный полёт.
Как всё-таки жизнь прихотлива:
То зной нестерпимый, то лёд!
То вдруг полуночная дева
Чужая
Пьянит без вина.
За это неправое дело
Однажды отвечу сполна.
Но, грешник и бабий угодник,
Целую, пока не погиб,
Жнивья золотой треугольник,
Бедра молодого изгиб.
«Утренним лугом бегу…»
Утренним лугом бегу —
Маленький.
Светлоголовый.
Цапля на отмели ждёт…
Никогда я не стану счастливей!
«Жизнь не так и плоха…»
Жизнь не так и плоха,
Лишь терпенья чуток:
Есть на свете ольха,
А под ней омуток.
Там и небо синей,
И шелковей трава,
А в речной глубине —
Золотая плотва.
Там вода, как слеза,
А вдали – островок…
Шевелит стрекоза
Голубой поплавок.
Ни тиха, ни быстра,
Что-то шепчет река.
Лишь дымок от костра
Нынче горек слегка.
Чёрный ворон во тьму
Прогорланит: «Ты где?»
Не отвечу ему.
Не поверю беде.
«Мальчонка спит в зелёной зыбке…»
Мальчонка спит в зелёной зыбке
Травы,
Устав от шумных игр.
Темнеют крохотные цыпки
На загорелой коже икр.
Так сладок сон его летучий,
Что поутихли ковыли
И ходят молнии и тучи
Почти на цыпочках вдали.
«Индевеют лодки на приколе…»
Индевеют лодки на приколе.
Гол и светел краснотала куст.
За рекою конь в остывшем поле
Чутко осень пробует на вкус.
Он травы касается губами,
И в глазах от жёлтого рябит.
Стылый ветер, пахнущий грибами,
Как ребёнок, гриву теребит.
Вестниками скорого мороза
Листья вдаль уносятся, шурша.
Мужики стоят у перевоза
И в молчанье курят не спеша.
В час, когда на белом свете сиро,
Мучит тайна каждого своя:
Одного – непостижимость мира,
А другого – краткость бытия.
«Я по земле ходил…»
Я по земле ходил
Окрылён,
Счастлив был милых волос касаться.
Даже не думал, что королём
Голым
Придётся вдруг оказаться.
В лодке давно появилась течь,
Но, торопливо былое скомкав,
Не удалось ни огня зажечь,
Ни очага сложить из обломков.
Много ли стоит любовный пыл,
Ведь у любимой – иная мерка?
Может быть, всё-таки праздник был,
Только без грохота фейерверка?
Трудно глупее придумать роль —
Душу оправдывать златоусто.
Пьеса окончена.
Гол король.
Пусто.
Ремесло
Дед