третий раз вовсе в мир без магии пошла – интересно же, как люди так живут! И как их лекари вообще лечить умудряются, без целительской-то магии. Оказалось, там у них наука целая для этого имеется, да не одна! В магической-то академии никто б меня, потомственную некромантку, на целительский факультет, ясное дело, не взял бы. А там – запросто!
Батюшка, конечно, говорил, что дурь это все и блажь одна, и ни к чему оно мне вовсе. Но я-то вся в него пошла – такая же упрямая! Ему ж и самому, как втемяшится что в голову, так никакими силами ту дурь не выбьешь. И сколько раз ему оно боком выходило – не сосчитать. Одна история с Василисой чего стоит…
А теперь вот – наследника ему. В отпуск, видите ли, желает, так надо чтоб на троне кто подменил хоть на век-другой. Эх, надо было мне самой соглашаться, пока не поздно было… вот только я всегда отлично знала, что меня батюшка за наследницу не считает. Он-то сына хотел, а как я родилась, так сплюнул и стал внуков ждать. Всю жизнь меня этим изводил! И как матушка только его терпит?
Вся беда в том, что никакой наместник власть в Навьем царстве не удержит и границ не обережет – потому как посох Кощеев колдовской только его слушается… ну и меня вообще-то тоже.
Напильник чиркнул в последний раз, и здоровенная красная штуковина упала к моим ногам. Голова показалась невероятно легкой. Победа!
И тут же будто зашевелилось что в волосах. Я с ужасом подняла руку – пощупать, а потом, не веря себе, кинулась к зеркалу.
На голове у меня стремительно отрастал кокошник. Выше прежнего!
Ну… батюшка! Ну удружил! Вечно как ляпнет чего, не подумав, как шарахнет своим посохом – а там расхлебывай кто хочет!
– Маланья! – я мрачно обернулась к горничной, что все это время скорбно причитала, стараясь, однако, держаться подальше от меня, такой злобной и напильником вооруженной. – Одежу подай… да не сарафан, дура! Как я его надевать буду, по-твоему? Мужское платье неси. Портки мои… да-да, вот те, груботканые, иномирные. Рубаху давай с пуговицами. И камзол.
Поминутно сотворяя обережный знак и продолжая бормотать что-то про мое бесстыдство, Маланья кинулась исполнять приказание.
Поначалу-то, как я из последнего путешествия вернулась, от меня вся челядь шарахалась да обережные знаки творила – негоже, мол, девке по-мужски одеваться… а мне понравилось. Удобно же! А уж в дорогу лучше и вовсе не придумать.
3
– Нет, ну можешь себе представить! – все еще кипятилась я, неторопливо покачиваясь в седле. – Поди, значит, туда, не знаю куда – да найди себе того, сам не знаю, кого! А еще кокошник этот дурацкий! И бусики!!!
Игрунка грациозно переставляла копыта, никак не реагируя на злобное пыхтение всадницы. Ей не привыкать – характер у меня тот еще. Вся в батюшку, говорят.
Игрункой – это я свою кобылу так прозвала. Видала когда-то в своих странствиях зверька с таким названием – сам с пальчик ростом, да такой милый! Вот совсем таким же милым мне когда-то и показался жеребенок… игреневой масти. Рыжий-рыжий, только с гривой и хвостом белого золота, да с белой же проточиной на морде.
В