организма и позволяет глюкозе проходить внутрь клетки, так как клеточная мембрана становится проницаемой для нее. Оказавшись внутри клетки, глюкоза с помощью кислорода превращается в воду, энергию и углекислоту. Но у диабетика все не так, у него фактически нет своего инсулина…
Поэтому поджелудочной железой своей дочери стала я. И честно говоря, получалось у меня не очень. Мои гуманитарные мозги просто плавились, пытаясь рассчитать количество хлебных единиц в том или ином продукте, вычислить коэффициент утренней дозы инсулина или той, которую надо колоть вечером. Но все это мы освоили, хотя до сих пор бодаемся с мужем, как быки и медведи на бирже: Леша пытается максимально приблизить сахар Даны к норме, опасаясь высокого сахара и тех ужасных осложнений, которые он приносит, а я опасаюсь низкого сахара, поэтому предпочитаю держать уровень глюкозы повыше.
Это потому, что мой муж – профессор и занимается теорией литературы: он смотрит далеко вдаль и стремится предотвратить грядущий кризис. А я боюсь настоящего: когда слишком низкий сахар, то развивается гипогликемия. Если вовремя не засечь понижение сахара, то легкая гипогликемия может перейти в тяжелую, при которой человек теряет сознание и бьется в судорогах. Гипогликемия может даже привести к смерти, причем если рост сахара крови происходит постепенно в течение нескольких часов, то падение совершается стремительно. Если ты не успел дать ребенку глюкозу, когда его сахар крови равнялся 3 ммоль/л, то через пятнадцать минут можешь уже не успеть дать ничего, так как сахар упадет ниже 1,5 ммоль/л и чадо потеряет сознание.
Но все это были цветочки. Настоящие ягодки созрели только тогда, когда мы поняли, что наш ребенок не состоит из одного лишь диабета. Он, оказывается, хочет общаться, ходить на дни рождения, быть первым в кружке по рисованию и мечтает стать космонавтом.
– Даночка, но почему космонавтом? – удивлялась я. – Это вот твоя бабушка в детстве хотела им быть или дедушка, сейчас другое время…
– Лично я хотела стать балериной, – испепелила меня взглядом свекровь Клавдия Анатольевна.
– Интересно, – важно пояснила Дана. – Полечу туда и посмотрю, что было до того, как Бог создал землю.
– Тебя не возьмут по состоянию здоровья.
– Да? – дочь задумалась. – Тогда придется сначала стать врачом, быстро что-то изобрести для оздоровления, и потом уж космонавтом.
Вот только отбрыкаться от космонавтики оказалось легче всего. А раздражительность, плаксивость и неадекватное поведение дочери, которая отказывалась подчиняться каким-то рамкам, сопровождали меня постоянно. Муж отказался водить ее на кружки. «Мне стыдно», – кратко пояснил он.
А мне было больно, когда все дети выходили с занятия, неся шикарные работы, и только Дана выбегала самой последней, вся перемазанная красками, с какой-то калякой-малякой в руках.
– Мам, правда, у меня здорово получилось? Скажи?
– Конечно, дорогая, – врала я, заливаясь краской,