лет, отец Ерон – двадцать три года. Отец Илиан, стало быть, преставился…
Баба Параскева вопросительно посмотрела на Вояту, и тот быстро подсчитал в уме:
– Сорок пять лет назад.
– Вот, сорок пять. Это у Македоновой дочери спросить надобно, что у него было из книг. А вот Псалтирь у отца Ерона верно, была, это я помню. Да куда делась…
– Про Апостол отец Касьян ведает, – подсказала Ваволя. – Ты сама говорила: он ради того Апостола и женился, оттого что в нём сила особая заключена.
– Что? – Воята воззрился на Ваволю и даже привстал на скамье.
– Да это я так, болтала по закону бабьему. – Параскева слегка нахмурилась. – Не слушай, сынок.
– На ком отец Касьян женился?
– Да на Еленке же. У отца Македона она была единственная дочь. По всей волости считалась первая невеста…
Воята ещё подумал, пытаясь собрать в голове всё ему известное. Потом повернулся к Ваволе:
– Так если единственная, у кого ж теперь спросишь?
– У неё, – невинно ответила Ваволя. – У Еленки.
– Так она умерла! Я, думаешь, с покойниками разговаривать умею? Такому делу богопротивному не учили меня!
Ваволя фыркнула, зажав рот кулаком, и воровато посмотрела на Параскеву.
– Да жива она! – с недовольством ответила старуха.
– Отца Касьянова жена жива?
– Ну да. В Пестах она сидит, на старом дедовом дворе.
– Да как же… – Воята слегка опешил. – Я думал, она умерла… Отец Касьян вроде говорил…
Он попытался вспомнить, что ему об этом говорил отец Касьян, но не смог. А вернее, тот ничего и не говорил толком. Приехав в Сумежье, Воята обнаружил, что священник Святого Власия, к кому его прислали в помощь, сидит на поповском дворе один, а по хозяйству ему помогает старуха Ираида, но не живёт у него, и решил, разумеется, что отец Касьян вдов.
С первого взгляда было ясно, что батюшка до праздной болтовни не охотник. Рослый, плечистый, с тёмными длинными волосами, тот имел угрюмый и замкнутый вид. Сросшиеся чёрные брови, резкие черты лица, тёмные глаза и плотно сжатые губы в густой чёрной бороде. Во всей внешности его было нечто тяжёлое и мрачное, будто его вырезали из тёмного камня, и земля всё время тянет его назад к себе. Одним видом отец Касьян внушал робость, и Воята, парень довольно общительный, перед ним смущался и без особой нужды не беспокоил. Видя, что отец Касьян путается в службе, поправлять не смел. Где уж любопытствовать, куда жена делась! Ему-то что за печаль?
– Я думал, он вдовец, оттого и смурной такой, – сказал Воята Параскеве. – А что же она?
– Сбежала она от него, – неохотно пояснила старуха. – Давным-давно, лет десять уже или больше. То дело тёмное и не нашего ума. Не спрашивай его.
– Сбежала?
Воята был потрясён. В большом городе чего только не услышишь, он знал, что иные жёнки беспутные сбегают от мужей, но чтобы такое непотребство случилось в поповском дому!
– Она что… блудливая какая была?
– Да