еды. На вопрос, чем будет ужинать она, Джулз напоминает о своей вечерней свиданке с Рамом. Стоя в итоге в очереди на кассу с едой на одного и номером «Нэшнл инквайрер», Мэри Пэт думает: «Не хватает только стикера на лбу с надписью “Одинокая, стареющая и толстеющая”».
По дороге домой Джулз ни с того ни с сего спрашивает:
– А ты когда-нибудь задумывалась, есть ли что-то после всего этого?
– Чего-чего?
Джулз сходит с бордюра на проезжую часть, чтобы не наступить на толпу муравьев, объедающих разбитое яйцо. Обойдя молодое деревце, снова поднимается на тротуар.
– Просто, ну, типа, казалось ли тебе когда-нибудь, что все должно быть так, а на деле иначе? И ты не знаешь, правильно ли это, потому что ничего другого, типа, не видела? А видела только, ну, вот это. – Она обводит рукой Олд-Колони-авеню, по которой они идут, и чуть-чуть отклоняется, чтобы не задеть Мэри Пэт. – Ну ты ведь чувствуешь, да?
– Чувствую – что?
– Что ты не для этого была создана. Вот здесь. – Джулз стучит себе по груди.
– И для чего ты не была создана, милая? – спрашивает Мэри Пэт, откровенно не понимая, о чем говорит дочь.
– Нет, нет, я не про это…
– Хорошо, а про что тогда?
– Я, короче, к тому, что не понимаю, почему не чувствую того же, что чувствуют другие.
– По поводу?
– Да по поводу всего. Вообще… Блин! – Джулз вскидывает руки.
– Да чего же? – допытывается Мэри Пэт. – Скажи толком.
– Да я просто, ма… В общем… Так, ладно, щас.
Дочь беспомощно водит пальцами в воздухе, затем останавливается и прислоняется к ржавой полицейской телефонной будке.
– Я не понимаю, – почти шепчет она, – почему все так, как есть.
– Ты про школу? Про басинг?
– Что?.. Нет! Ну то есть да. Примерно. В общем, я не понимаю, как быть дальше.
«Она что, про Ноэла?»
– В смысле, после смерти?
– Ну и это тоже. Или, в общем, когда мы… А, забей!
– Ну нет, договаривай.
– Проехали.
– Джулз, пожалуйста.
Та смотрит Мэри Пэт прямо в глаза – считай, впервые с того, как шесть лет назад у нее начались месячные, – и взгляд этот одновременно обреченный и полный надежды. На мгновение Мэри Пэт узнает в нем себя… Но какую себя? Когда она в последний раз вот так на что-то надеялась и верила в такую глупость, будто где-то у кого-то есть ответы на вопросы, которые она даже не в состоянии облечь в слова?
Джулз отводит взгляд и закусывает губу, как делает всегда, сдерживая слезы.
– Я к тому, ма, куда мы идем? Что будет на следующей неделе, в следующем году? Зачем н-на хрен, – она начинает захлебываться, – мы всё это делаем?
– Делаем – что?
– Да всё, блин: ходим, покупаем еду, просыпаемся, ложимся спать, снова встаем… Чего мы, ну, это, добиваемся?
Мэри Пэт вдруг жалеет, что у нее под рукой нет какой-нибудь дряни, которую вкалывают, когда хотят вырубить тигра. Да что на Джулз нашло-то?!
– Дочь, у тебя пэ-мэ-эс?
Джулз издает нечто среднее между смешком и всхлипом.
– Нет,