рассказывала главврачу городской больницы Маргарите Сергеевне Струковой, что случилось с ее мальчиком.
– Ну-ка, прекрати истерику, рассказывай по порядку, – прикрикнула врач, на что имела право как давнишняя приятельница. Выслушав, сказала: – По телефону диагноз ставить не берусь. Но предполагаю, что может быть у твоего Дениса. Завтра утром поедешь не в школу, а прямо ко мне.
Маргарита Сергеевна подняла всех своих знакомых врачей в областном центре. В обход всякой очереди удалось попасть на прием к онкологу-андрологу. Осматривая Дениса, он, улыбаясь, задавал ему вопросы. Сам тон разговора, казалось, не вызывал сомнения: ничего страшного нет. Врач попросил Дениса подождать в коридоре и пригласил к себе Екатерину Андреевну:
– У юноши раковая опухоль. Нужно срочно оперировать.
– Вы уверены, что операция избавит моего мальчика от этой напасти?
– Не буду скрывать: положение серьезное. О результатах можно будет говорить после операции. И еще повторяю: откладывать нельзя.
После беседы с врачом Екатерина Андреевна вышла сама не своя. Нужно было не показать сыну отчаяния. И она через силу улыбалась, говоря Денису о необходимости операции. А саму не покидал всплывший в памяти разговор после похорон брата. Две пожилые соседки, сидевшие на поминках рядом с Екатериной, шептались: «Два покойника в семье в один год. Значит, жди третьего». Не верила она ни в какие приметы и тогда не придала значение зловещим словам. Сейчас они навязчиво лезли в голову. «Нет, костлявая, – разговаривала она с воображаемой смертью, – я не отдам тебе сына. Не дождешься!».
Поздно вечером, когда Денис уснул, Екатерина Андреевна, плотно притворив дверь своей комнаты, набрала номер Маргариты Сергеевны Струковой. Главврач городской больницы не была онкологом, но больше посоветоваться было не с кем. Екатерина Андреевна дала волю слезам. Сняв напряжение, она попросила совета у подруги.
– Онколог, который вас консультировал, один из самых опытных в области, – уверила Маргарита. – Думаю, в диагнозе он не ошибся.
Пока продолжалась операция, Екатерина ходила из конца в конец по больничному коридору, с надеждой смотря на закрытую дверь операционной. Ей и сюда-то разрешили пройти в качестве исключения, обычно родственники томились в приемном покое. Казалось, те несколько часов, что шла операция, тянулись целую вечность. Наконец, все закончилось. Екатерина ждала, что скажет хирург, который пригласил ее в ординаторскую. Первые же слова убили надежду:
– Ничем обрадовать вас не могу. Болезнь слишком быстро прогрессировала. Проведем курс реабилитации. Но будьте готовы: ему осталось два, максимум три месяца.
В палату реанимации сразу после операции Екатерину не пустили. Она вышла из больницы и долго стояла на крыльце, не замечая мороза. Не хватало воздуха, но она не могла вдохнуть полной грудью, как будто поселившееся в ней отчаяние сдавило и не отпускало. В голове метались обрывки мыслей, она никак не могла собрать их, чтобы четко осмыслить случившееся.