Йети с маникюром, или Опасные гастроли театра двойников. Иронический околонаучный детектив
брак длился менее трех лет. Я могла получить только статус «члена семьи репатрианта», на который не распространялся весь перечень услуг и льгот, предоставляемых переселенцам. Он занялся оформлением документов и успешно подтвердил знание немецкого языка, пройдя шпрахтест, так как в школе и в университете изучал немецкий язык. После получения одобрения и оформления визы, муж собрал вещи и отправился на постоянное место жительства в Германию. По приезду он был направлен в распределительный лагерь для репатриантов, который находится во Фридланде. Мы тогда ещё с ним общались, и в первое время он говорил, что испытывает «культурный шок». Жизнь в Германии – это сплошной «стандарт» и бумажная волокита. Жизнь, при которой ты будешь неминуемо встроен туда, где определят тебе место чиновники, и им плевать, что у тебя два высших образования или ты прекрасно работаешь с людьми – ты пойдешь чистить тушки кур в холодильник или копать картошку до конца своих дней. Конечно, в Германию хорошо переселяться тем, кто знаком с рабоче-крестьянским трудом, но Максим решил, что именно там он сможет реализовать свои амбиции.
– Странный человек, сейчас русские немцы обратно возвращаются, в Россию, насмотревшись западной «толерантности», а ему в Европу захотелось, – вставила я своё слово в монолог подруги. – Ну, продолжай раскручивать маховик интриги дальше.
– Как я уже сказала, меня он брать с собой сразу не стал, сказав, что там переселенцев из России сначала в сельхозкооператив распределяют, на работы, а только потом можно будет устроиться по специальности, вот тогда-то он и сделает мне приглашение. А кому его специальность «Государственное и муниципальное управление» в Германии нужна? Вот так и оказалось, что осталась я одна, вроде замужем, но без мужа. А потом он прислал согласие на развод, так что от мужа мне осталась только немецкая фамилия Штейнгель.
– А может быть, ты теперь Бобровой станешь, по отцу? Впрочем, это ещё доказать надо, а доказательств у нас кот наплакал, – заметила я.
– Ладно, давай не будем кота расстраивать, тем более, что уже слышится шум речушки и виднеется мост. Его нам надо будет как-то преодолеть, а потом, по тропинке вдоль реки, и мы у цели.
Мы приблизились к месту, где возвышался разрушенный мост. Гнилые бревна, искривленные временем и природными силами, торчали в разные стороны, будто пытаясь уцепиться за последние остатки своего некогда прочного облика. Под мостом у нас встретило веселое журчание мелководной речки, которая словно игриво шептала о своих прекрасных приключениях в уютном лоне природы.
Однако, несмотря на кажущееся безопасность, единственным путем, который предстояло нам пройти, было перебраться на другой берег. Мой взгляд упорно избегал опасного погружения вниз, и я сосредоточилась только на том, чтобы уверенно добраться до другого берега. Сердце билось сильнее, когда я решила действовать и ухватилась за остатки