от старости, некоторые доски подгнили, но еще держатся, когда на них наступаешь, они тихонько поскрипывают. Это его дом, он всегда в нем жил, может, и родился. Судя по постройке, по старой дореволюционной мебели, по одежде Журова, складывается впечатление, что это довоенные годы, хотя легко могут быть и семидесятые-восьмидесятые. Ему, похоже, лет сорок, но точно не тридцать и не пятьдесят. Кто он – доктор, учитель, писатель? – не имеет значения. Важно то, что он живет здесь скромно и с достоинством. Но одиноко. И вдруг появляется женщина, она пришла к нему, он сразу понимает, что навсегда. И от этого ему радостно. Вещей у нее совсем мало, каким-то образом она принесла сразу несколько горшков с цветами, которые тут же расставила на крыльце. Она моложе Журова, в платке, худая и хоть и некрасивая, но прекрасная. Она улыбается каким-то своим мыслям, рот большой, она немножко этого стесняется, но в этом есть особая прелесть для Журова. И блеск ее глаз, и в этих глазах он читает, что отныне все будет хорошо, они пойдут вместе до самого конца. Они проголодались и идут готовить что-то простое – может, варить картошку. Он открывает буфет, чтобы достать тарелки, а в этом буфете испокон века хранятся пакеты с крупами и сахарный песок, чтобы не добрались полевые мыши. Он со смехом выходит на улицу, стряхнуть просыпавшийся сахар с тарелок. А потом сразу наступает вечер, и почему-то электричества нет, они зажгли в доме свечи, но сами пошли на улицу. Он накинул ей на плечи свое пальто, потому что стало прохладно. Они молча сидят. В их молчании много смыслов, нет никакой необходимости в разговоре. Журов понимает, что это счастье.
С утра Журов был задумчив, иногда рассеянно улыбался. К чему этот сон? Надо же, какой уютный дом привиделся… что за женщина? Ни сейчас, ни в прошлом похожих на нее хоть отдаленно он не встречал. Может, это образ? Или знак? Впрочем, сомневаться нечего, сон пророческий и сулит ему что-то хорошее! Может, большую любовь, которая перерастет потом в тихое счастье, как только что приснилось?
На работе, прежде чем, как заведено, начать день молитвой оптинских старцев, он взял книгу стихов Арсения Тарковского – как кстати, что часть библиотеки всегда под рукой! – и нашел «Первые свидания».
Свиданий наших каждое мгновенье
Мы праздновали, как богоявленье,
Одни на целом свете…
Перечитав стихотворение дважды, сначала глазами, а потом еще раз вслух и с выражением, Журов предался размышлениям. «Надо бы мне что-нибудь написать по мотивам сна. Рассказ? Пожалуй, да, и от третьего лица. Предположим, герою приснился такой сон и он принимается искать по всему городу увиденную во сне женщину. И находит ее. Любопытно, где и как. Допустим, нашел – что говорит? Что происходит дальше? Знакомство, ухаживания, долгая совместная жизнь? Банально и скучно. Нет, рассказ не годится! Сценарий? Хотя какой сценарий, в чем суть истории? Да и кто сейчас возьмется снимать фильм без пальбы, компьютерных эффектов, кровищи… К кому идти с тихой любовью!? Таких умников-сценаристов, как я, пруд