старались остаться людьми, по возможности – самыми обыкновенными, не давали себя захватить стихии „перерождения“ в высших существ, делали все мыслимое и немыслимое, чтобы не стать „держателями“ или кем угодно похожим. Да я даже в самом начале с негодованием отверг предложение Ирины, тогда казавшееся гарантией „супервеличия“. На самом же деле – жалкой подачкой со стола, условно говоря, „шестой фрейлины четвертой наследницы“. Мы с этими соблазнами справились. Вот такие мы мужественные и самодостаточные. Нам что красненькая советская десятка, оставшаяся до зарплаты и лихо потраченная на загул с друзьями и подругами, что миллионы царских золотых, подаренных Врангелю, – все едино. Кто-то скорее всего не поверит. Как это, мол, так? Невозможно в принципе. А вот – возможно. Думаете, я зря себя и своих друзей анализировал и тестировал в столь юном возрасте, когда многим ровесникам, кроме стакана портвейна в кафе „Отдых“ и девушку за задницу потрогать, – никаких рациональных мыслей в голову не приходило?»
Сейчас Антон прикладывал эту мерку к себе. От былого всемогущества осталось очень мало. Так хватит ему оставшегося, чтобы начать новую жизнь и удержаться на заданном его друзьями и партнерами уровне, или начнется неудержимое скольжение по наклонной плоскости? Просто не хватит характера и воли продолжить потерявшее высший смысл существование.
В процессе «просветления» он многократно пересматривал все вероятные и невероятные варианты своей прошлой биографии, выискивал точки роковых решений, размышлял, как жизнь могла сложиться.
Само собой, мелькали мысли и о том, что путь Ирины и Сильвии был бы не самым худшим выбором и для него. Но, увы, «никто не знает своего часа» и своего будущего даже на несколько шагов вперед. Даже умеющий прыгать из прошлого в будущее и обратно по бесконечному числу мировых линий. Увы – не своих личных. Твое будущее всегда будет впереди тебя, как морковка перед ослом.
Это нужно родиться пресловутым «старцем Федором Кузьмичом» (он же, по легенде, Александр Первый, Благословенный), чтобы поменять мантию, трон и корону на лапти, котомку и посох странника.
У Ирины – у той была большая любовь, у Сильвии – отчетливый факт поражения и отсутствие любой приемлемой альтернативы, а Антон пребывал на пике карьеры и в зените успеха. Что, казалось бы, ему участь землянина, пусть безмерно богатого и практически (по человеческим меркам) бессмертного?
Как бы в насмешку судьба, кто же еще (Замок и Шульгин всего лишь ее орудия), дала ему очередной шанс, причем предварительно опустив по ноздри в дерьмо. Из князей да в грязь. Плыви, если хочешь. Кому, как не агенту, проработавшему в России с царствования Александра Второго, следовало помнить основополагающую, базовую национальную мудрость: «От сумы да тюрьмы не зарекайся»? Сам Император полумира, Николай Александрович, вместе со своей семьей ее правоту изведал в полной мере. Чин святого является достойной компенсацией нравственных мучений и смерти в подвале Ипатьевского дома? Не знаю, не знаю…
В