прислонил к стене раненым плечом. Гриша взвыл от боли, открыл глаза и увидел перед собою знакомую курносую физиономию этого, как его, Прошки. Он с виноватой улыбкой протянул Грише ковшик с водой. Тот брезгливо отказался – неизвестно, из какой лужи. Прошка пошел поить из ковшика лошадей, стоявших в денниках. Одного из коней чумазый парень в смешной шапке вывел и подвел к Грише, трясущемуся от пережитого стресса и негодования.
– Гришка, ну ты чего встал-то?! Мало тебе дали по рогам? Веди коня барину, а не то еще схлопочешь.
Гриша, сморгнув, громко зашептал тому на ухо:
– Прошка, слушай, скажи, где позвонить можно? Заметь, меня искать будут! Мой отец, он крутой и влиятельный, он всё может, он тут всех раком поставит! Я их всех запомнил! Этой вашей секте поганой, где приличных людей бьют, хана будет полная! А я тебя отблагодарю, не обижу.
Прошка в ответ почесал курносый красный нос, покачал головой, помолчал. Потом неторопливо сообщил измученному происходящим безумием Грише, пытаясь сунуть тому поводья в руки:
– Вроде и по-русски ты, Гришка, говоришь, а я вот не пойму ни черта. Дело наше с тобой не барское, а холопское. Коня барину веди давай, а болтать опосля станем.
Тут уж Гриша не выдержал. Бросив поводья с криком «Сам веди, придурок!», он решил действовать сам, раз помощи нет ниоткуда. Хотя это случилось почти в первый раз в его жизни, где всегда бывала помощь в нужную минуту и незамедлительно!
Отпихнув идиота Прошку, Гриша кинулся к окну. Распахнуть его было непросто, Гриша ободрал пальцы и ушиб плечо, но в итоге рванул в открывшееся пространство, как быстрый молодой олень.
Снаружи моросил противный дождь, и быстрый молодой олень Гриша, поскользнувшись, полетел прямо в лужу, опрокинув свиное корыто. Вскочил на ноги и, проклиная судьбу, бросился наутек, куда глаза глядели. Опечаленные свиньи, лишенные корма, проводили его в путь недобрыми взглядами. Куры и гуси же смотрели вслед беглецу безо всякого выражения.
Мокрый, но счастливый предвкушением скорой свободы от затянувшегося кошмара, Гриша бежал по деревенской улице мимо колодца, огородов, церкви, затем – бревенчатых крестьянских изб, сменявших друг друга… Гриша перешел на быстрый шаг, а потом и вовсе остановился, ведь за ним пока никто не гнался. Огляделся – на улице топтались типичные крестьяне. Кто-то гнал на реку гусей, кто-то набирал в колодце воду, мимо тащился нагруженный сеном воз. Гриша крикнул погонщику волов:
– Эй, вы, позвоните сейчас же в полицию! Меня похитили!
Но погонщик лишь махнул рукой на него и завалился в сено, накрыв лицо шапкой.
– В какую сторону Москва? Где МКАД? Помогите!!! – прокричал он в ухо встречной старухе в красном платке и синей юбке, с коромыслом. Та не сразу откликнулась, поначалу некоторое время таращилась на него, перекрестилась, потом махнула рукой, словно стряхивая пылинку с платка.
– Чаво? Не ори ты, дурень, не глухая, не знаю, про что ты, оглашенный. Поди прочь, какая тебе тут Москва! Кто ты такой? А ну вали. Кыш, кыш отсюда! Чтоб ты пропал!
Где-то он уже это слышал, подумалось Грише. Он припустил дальше, внутренне сжимаясь