нога за ногу, поэтому только через полчаса был на месте.
Переоделся я тоже быстро, насколько это было возможно. Но Александр Васильевич укорил меня уже там:
– Ты почто грязь разносишь? Али обувки другой нет? В уличном и по благоугодному заведению? Нехорошо-с.
Выслушав все претензии, я обещал исправиться к началу следующей недели. Думаю понятно, что на обещание я в конце концов забью, как это часто делаю.
Мы зашли в класс.
– О, здорово! – сразу накинулись на меня одноклассники.
Им я решил не рассказывать о случившемся со мной. Да даже если бы и рассказал, что бы изменилось? Они люди, на мой взгляд, недалекие, предпочитающие дешевые понты и громкие выражения вместо нормального общения. Послать человека для них все равно, что сходить в магазин. Однако, если им что-то нужно, они сразу забывают свои подколы. Двуличие во всей его красе.
Граф в это время с интересом разглядывал портреты исторических деятелей на стене кабинета. Воспользовавшись этим, я с товарищами вышел в коридор. До начала урока было еще минут 20.
– Ну что? По ашке? – предложил мне Костя (новенький, перешедший к нам всего несколько месяцев назад, но уже идеально влившийся в нашу компанию благодаря своему дружелюбному характеру).
– Давай, – не стал я отказывать себе в удовольствии.
Он тайком, чтобы не увидели учителя, дал мне в руку вейп, с которым я направился в туалет, который за глаза называли курилкой. Естественно, педагоги об этом знали, но вот поймать с поличным им пока никого не удавалось. Да они особо-то и не пытались, то ли из понимания, то ли из-за чего еще. Поэтому электронка свободно ходила по рукам, а определенные люди бесперебойно снабжали жижей. Некоторые особо смелые, дабы выпендриться, парили прямо на уроках, пока учитель стоял, отвернувшись к доске. Мне это казалось неуважением, но бесстрашию такого курильщика можно было только позавидовать.
Я уже предвкушал сладость и приятную горчинку от парения, как вдруг за шиворот меня остановила чья-то крепкая рука.
Я обомлел. Не дай бог, чтобы это был кто-то из учителей, тогда проблем не оберешься. Поднимаю глаза, наполненные ужасом, и, к величайшему моему облегчению, вижу перед собой Суворова. Но облегчение испарилось без следа, когда я увидел укор в его глазах.
– Ты что? Табак мне тут раскуривать?
– Это другое… – пытался оправдываться я, прекрасно понимая, что это бесполезно. Но попробовать стоило.
– Но-но-но! Ты это дело брось! Учеба – вот твоя главная обязанность! – сверлил меня взглядом Александр Васильевич, – давно куришь?
– Месяца два…
– Твое счастье, – сказал он, немного ослабив хватку, – отучим быстро. И чтобы больше впредь дурью, этому подобной, не занимался!
– Но я уже привык!
– Отвыкнешь! Закурить захотел – сделай пять отжиманий! Отучишься быстро!
После этих слов граф ушел.
Я вернул Косте его ашку по предлогом, что расхотелось. Но никак не получалось выкинуть из головы