я говорю совершенно искренне. – Хан сказал это и понял вдруг, что совершенно не верит в собственные слова, и это было плохо, потому что женщина, которая лежала перед ним на кровати и продолжала взглядом буравить его переносицу, совершенно явно ждала продолжения – продолжения искреннего и убедительного, иначе она просто не станет с ним разговаривать.
Чтобы выиграть время, Хан, насколько это было возможно, ласково улыбнулся ей и сделал жест, который должен был означать: «Все обстоит так, как обстоит, и я тут совершенно ни при чем…»
Потом он сказал:
– Наверное, вы сейчас спрашиваете себя, Лариса: «Что это за тип и что ему от меня понадобилось?» Совершенно справедливый вопрос. И я отвечу вам на него очень коротко: «Я ваш друг, Лариса. Старый добрый друг».
Бекки на секунду устало прикрыла глаза и отвернулась. Было ясно, что в «старых добрых друзей», тем более невесть откуда взявшихся, она не очень-то верит. Но Хан был убежден, что она заговорит, – просто ей надо еще немного времени, чтобы окончательно прийти в себя и осознать реальность. Очень тяжелую и очень печальную реальность.
И Хан не ошибся. Молчание в палате длилось не более полминуты, потом Бекки повернула к нему голову и едва слышно спросила:
– Что с моим сыном?
Хан опустил глаза. Это означало полное понимание и уважение к ее горю.
– К сожалению, Лариса, по этому поводу я не могу сообщить вам ничего утешительного. Очень неприятно, что именно мне выпало сообщить вам эту новость, но бандиты застрелили его, Лариса. Я похоронил его рядом с отцом.
Бекки зажмурилась. Хан ждал, что она сейчас заплачет, застонет или у нее начнется вполне понятная истерика, но ничего подобного не произошло. Полежав некоторое время с закрытыми глазами и крепко сжав маленькие кулачки, Бекки трижды глубоко вздохнула и снова устремила на него взгляд.
– Как давно это было?
– С тех пор прошел месяц.
– Я так долго была без памяти?
– Да, Лариса Семеновна… К сожалению.
– Когда меня отсюда выпустят?
– Вы хотели сказать «выпишут»? Это не тюрьма, Лариса, это больница. А с выпиской, я думаю, врачи тянуть не будут. Похоже, ваше физическое состояние быстро приходит в норму.
– Кто? – спросила Бекки.
Хан набычился.
– Простите, Лариса, я вас не совсем понял!
– Кто это сделал с моей семьей? Их поймали?
Хан понимающе кивнул, но тут же развел руками, чтобы Бекки не истолковала неправильно этот кивок.
– Мне известно, кто это сделал, но милиция, к сожалению, оказалась бессильной. Это бандит очень высокого ранга, чтобы милиция могла его так запросто арестовать. Там ведь тоже работают обычные люди, с обычными проблемами и обычными семьями, как у всех.
– А вы разве не из милиции?
Хан помотал головой.
– К этому ведомству я не имею никакого отношения. Я по другой части.
– И по какой же, если не секрет?
– Вы можете мне не верить, Лариса, но я действительно