приятелем – Славой. Он нигде не работал, но деньги у него водились. И стали мы каждый вечер кутить. Я бросил учиться, читать книги. Максим начал ругать меня за такую жизнь. Его наставления мне не по вкусу пришлись. Я ушел жить в общежитие… Однажды после получки мы с Лешкой выпили и заявились в клуб. Там дежурные с завода. Они попросили нас выйти. Мы подрались, выбили окна… В этом же клубе нас и осудили… Поделом мне, дураку. – Тропинин помутневшим взглядом посмотрел поверх головы Воронова. – Полмесяца назад закончился мой срок наказания. Я опять пришел к Максиму Хорошо он меня принял. Все-таки товарищи. Устроили ужин. Тут я ему оказал: «На завод пойду. Надо грязь с себя смыть». А он мне и говорит: «Не примут туда хулигана». Я этого-то и боялся. Думал, не поймут меня, отвернутся. И вот лучший друг… Обида меня взяла. Я ему вгорячах такое наговорил, и рассказать совестно. Взял свой чемодан и ушел на другую квартиру. А сегодня был в отделе кадров на заводе. Приняли меня и квартиру дали. Послезавтра должен выйти на работу в первую смену. Обрадовался я. Потом пошел в город и бродил до вечера. По дороге домой, на Заводской улице, смотрю, лежит человек. Думаю, пьяный. Подхожу – Максим. Сказать ничего не может, только мычит и все силится встать. Я хотел бежать за скорой помощью, а тут кто-то меня как двинет в грудь, так у меня круги перед глазами заходили. Очнулся, передо мной сержант стоит. – Тропинин кивнул на Смирнова.
– У вас в руках был нож.
Тропинин бросил беспокойный взгляд на Смирнова.
– Неправда это! Не было у меня ножа! – почти крикнул он.
– Как неправда, – спокойно, но строго возразил Воронов. – Его выбили у вас из руки. Или сержант меня неправильно информировал?
– Показалось ему. Да вы и сами посудите, что увидишь в такую темень.
Дернув кончики усов, Воронов повернулся к Смирнову. Смирнов невольно переступил с ноги на ногу, прищурил левый глаз и бросил Тропинин:
– А ты посмотри, у тебя руки-то в крови.
Тропинин испуганно глянул на руки, зачем-то торопливо спрятал их в карманы, но тотчас вытащил и смущенно пробормотал:
– Ничего у меня на них нет. Воронов еле заметно улыбнулся.
Тропинин замолчал, опустил голову на грудь, его серое лицо казалось безжизненным.
– Уведи его, – сказал Воронов.
– Меня? В тюрьму? – со страхом спросил Тропинин.
– Следствие покажет, куда.
Оставшись один, Воронов несколько раз прошелся по кабинету. Потом вытащил из стола лупу и стал осматривать ручку ножа. На ней виднелись отпечатки пальцев.
Вернулся Поляков. У Потапова при себе оказалась пачка «Беломорканала», в которой недоставало двух папирос. Значит, на Заводской улице они встретились, закурили. Опять поссорились? Непонятно. Человек ставит на прошлое крест, устраивается на работу. И вдруг…
Воронов бросил на стол полушубок, вместо подушки положил книги. Домой идти не было смысла – скоро утро. Опять завтра от жены нагоняй.