перебила меня ты в красный полдень, – ты забрал у Илзе книгу пророчеств, я же правильно поняла?
– Ага. Встретил её на помойке у монитора и предложил её накормить.
– Опять?
– Некоторые тощие люди едят в промышленных масштабах и не краснеют, точнее, не толстеют. Остаётся только посочувствовать матерям пропавших без вести…
– Плохая шутка.
– Ну да. Что пришло на ум, то и говорю. Я же мужчина. Безвкусица нас не пятнæт. Зато баб ещё как. Короче, я накормил её, и Илзе стала довольной. Я дал ей монеты на зерно из Британской Колумбии, и она стала очень довольной. Как истинная нищенка без чувства вкуса, но с ощущением такового, она предположила, что мои подарки греческие, но я немного покачал головой. Её детскœ лицо под небом бабьего лета неизвестно когда потеряло бы свои приливы веры в обновление, но я жестоко ей напомнил, что она не в Греции времён эллинизма, а в Брянске, что живёт она между Дружбой и Хлебокомбинатом, где для вкуса в хлеб добавляют подмарéнник, и что третья песня из последнего альбома нашей общей группы хоть и является хитом куда более цепляющим, чем тоскующий по дому инопланетянин, но всё же не дотягивæт до нашего прежнего уровня. Илзе мгновенно расстроилась.
– Зачем ты так делæшь? – спросила она. С монетой на зерно, как на зло, стала играть бродячая эгейская кошка, оказавшаяся здесь в поисках перепелиного молочка.
– Я хочу получить ту книгу, которую пытался отобрать у тебя бородач.
– На. – И отдала книгу пророчеств мне.
– Так просто? – спросишь меня ты, моя любимая. Ну не совсем, отвечу тебе я, потому что Илзе мне сказала:
– Соври мне в вопросе желания.
В устах косоглазой девушки подобная просьба, или даже приказ звучал несколько угрожающе.
– Не отрекаются любя, – сказал я.
Илзе искренне не поняла.
– В смысле?
– Я хочу знать, кто будет управлять твоими дикими конями, когда меня не станет. Херувимы? Это вряд ли. Скорее, какой-нибудь петрушка, красный, как бурак, с которым даже золото и комплименты потеряют блеск и остроту.
– Зато с тобою даже год без света будет ярким, как эти десять монет, которые ты мне всучил, – съехидничала Илзе.
С монеты сползала краска, но вину тому была не эгейская кошка, а…
– Сиамская? – перебила ты.
Я удивленно вздохнул.
– Откуда ты знæшь?
– Знаю, и всё.
– Да, любимая, наше с Илзе выяснение отношений оборвала неизвестно откуда вернувшаяся сиамская кошка:
Она впилась когтями в Илзе,
В лицо, желая мордобоя,
Но та смиренно, без капризов
Молчит, вновь в образе изгоя,
Пророчицы без компромиссов,
Как и без мужа – он свободен:
Пустыня – смерть ему с природой,
И богу смерть – тут Бог лишь Ноя – в песках
Сын Ноя бренно бродит,
Ждёт рая в виде водопоя…
Мёртвый