жена ничего о ней не слышали. Судя по всему, Лицкявичус был не слишком-то опытным папашей. Постоянно находясь в разъездах по горячим точкам, он крайне редко проводил время с семьей, и дочь Лариса выросла практически без его участия. Очевидно, когда он все же решил заняться ее воспитанием, оказалось уже слишком поздно. Что он вообще знал о детях? Иногда мне казалось, что он их побаивается, а то и вообще думает, что они появляются на свет уже с усами или грудью второго размера. Странный он человек, Лицкявичус!
В машине он закурил, а я открыла окно, чтобы дым выветривался. Вообще-то я терпеть не могу курения в моем присутствии, но глава ОМР никогда не спрашивает разрешения. Кроме того, он курит очень дорогие сигареты, и их запах раздражает не так сильно, как большинство других.
– Ну, – сказал Лицкявичус, выпустив дым через ноздри несколько раз, – что скажете?
– Ужас! – мгновенно ответила я. – Просто кошмар какой-то, вот уж не думала, что когда-нибудь столкнусь с кражей органов! По телевизору много раз видела передачи, фильмы, опять же – но лично?!
Лицкявичус молча стряхнул пепел за стекло, и я решила спросить:
– А вы-то сами что думаете?
– Я думаю, что мальчишке здорово повезло, – ответил он, откидываясь на спинку сиденья. – Обычно в таких случаях они не возвращаются.
Сначала я не поняла, что имел в виду глава ОМР, но потом ужаснулась, подумав, что он, скорее всего, прав. Толик остался жив, и это большая удача, ведь у него всего лишь отрезали кусочек плоти. Конечно, «всего лишь» звучит цинично, но Лицкявичус прав, и через несколько лет малыш и не вспомнит о том, что с ним произошло. А вот его родители до конца своих дней станут вспоминать обстоятельства этого дела, как свой самый худший кошмар!
– Еще я думаю, – продолжал между тем Лицкявичус, – что работали профи. Операция проделана чисто – это прекрасно видно и на рентгене, и на УЗИ. Швы аккуратные, и создается впечатление, что те, кто проводил хирургию, не хотели причинить ребенку больший вред, чем необходимо.
Я заметила, что мой начальник старательно избегает называть тех, кто искалечил Толика, врачами, он использует слово «профессионалы», даже слова «люди» Лицкявичус не произносил.
– Что вы хотите сказать? – попыталась уточнить я.
– Только то, что для проведения операции такого уровня необходимы соответствующие условия. В подвале или на чердаке ничего подобного сделать невозможно, значит, у них есть подходящее помещение. Дальше. Мальчику переливали кровь – вы не могли не заметить следы от игл у него на сгибах локтей, да и вообще подобные операции проходят с большой кровопотерей. У него вторая группа А, отрицательный резус. Это значит, что у преступников имелся доступ к крови и плазме.
– Они могли купить ее? – предположила я. – В любой больнице можно это сделать – мы и не с таким сталкивались!
– Вы правы, – кивнул Лицкявичус. – В наше время все продается и покупается – даже дети и органы.
Он произнес это без всякого выражения, и я почувствовала, что