от горного селя, слизавшего со склона половину деревни, а деда Авата – уберегла от пуль в ту самую страшную войну.
– Уж я-то сделаю все как надо, – думала про себя Мариам, – и вложу в оберег все свое тепло, мудрость и любовь.
Рано утром ей сообщили о рождении внучки. Это был один из самых счастливых звонков в ее жизни. Окрыленная, Мариам уже собиралась в дорогу – туда, где ждет дочь, которая теперь тоже стала матерью, туда, где совершилось маленькое чудо и новая душа сошла в этот мир. В слезах счастья и благодарности, Мариам опустилась на колени и склонилась в молитве.
Она просила о здоровье – таком, чтобы до глубокой старости ноги внучки с легкостью поднимали ее на любые вершины, а глаза могли разглядеть оттуда каждое дерево и каждого человека внизу. Она просила о мудрости – такой, чтобы уметь радоваться солнцу, стоя на заснеженной горе, и сохранять внутри себя тепло и счастье, несмотря ни на какие ветра. А еще – молила о том, чтобы, спустившись с гор, внучка всегда возвращалась туда, где ее любят и ждут.
Выйдя из дома, Мариам направилась в гончарную мастерскую. С собой она прихватила лишь собственный оберег, который когда-то слепила для нее прабабушка, – глиняную сову, нахохлившуюся, с большим забавным клювом и выразительными, немного разными по размеру глазами. Женщина всегда удивлялась, как полуслепая прабабушка умудрилась создать столь красивый шедевр, и была благодарна ей до дрожи.
Мариам вошла в мастерскую. Внутри никого не было, кроме старого седого мастера с огромными, как у великана, руками. Глазурь, грязь и глина уже давно безвозвратно впитались в кожу на этих руках, отчего кисти еще сильнее казались принадлежащими какому-то горному великану, сторожу у входа в запретную мифическую страну.
Техника лепки была заранее отточена на многих черновых поделках. Мариам достала листок с наброском оберега – голубь, устремленный ввысь.
– Внучка родилась-таки? – услышала она грубый голос мастера за спиной. – Поздравляю! Ну что ж, не буду мешать, ты знаешь, что делать, следуй своей традиции. Я рад, что ты наконец стала счастливой.
Мужчина удалился. Мариам еще несколько раз посмотрела на черновик и приступила к подготовке глины. Впереди ее ждало много часов работы: лепка, сушка, обжиг… От предвкушения того, что вскоре бездушный глиняный комок превратится в живую фигурку, пошли мурашки по коже. Она приступила к труду.
Через пару часов заготовка появилась на свет: сделаны общие формы и черты, проработаны крылья и голова; осталось аккуратно продавить мелкие канавки и линии для окончательной прорисовки крыльев и перев. Женщина разогнулась, слегка размяв шею, вытерев пот со лба и посмотрев на часы.
Это случилось ближе к полудню. Пол вдруг резко ушел из-под ног, от внезапной качки Мариам дернула инструментом так, что от голубя отлетело крыло. Здание начало трясти, светильники на потолке зашатались, как детские качели. Пол будто стал жидким, бежать по нему – словно идти по воде. Невозможно. Здание мастерской превратилось