– утлая лодчонка в желтых морских волнах. Ее улыбка не менялась годами, она излучала мягкость и милосердие. Эрдмута Папперт посвятила свою жизнь сиротам. Приют, которым она руководила, субсидировала церковь, и само здание приюта в Нижнем городе также было собственностью католической церкви. Кроме того, за годы служения Папперт удалось найти нескольких попечителей. Среди них был и фабрикант Мельцер.
– Благослови вас бог, мой дорогой друг! – воскликнула она. – Не беспокойтесь, я не буду долго отвлекать вас от ваших обязанностей. Посвятите мне всего минуту.
Мельцер сухо промолчал. Ему не нравилось обращение «мой дорогой друг». Еще меньше ему хотелось бы слышать его после того, как он побывал в приюте. И уж тем более – после того, как увидел эту девушку. Больную и полуголодную. Еще немного, и она бы умерла.
– Если речь идет об очередном пожертвовании, госпожа Папперт, знайте: фирма сейчас не в лучшем финансовом положении, так что, к сожалению…
– Ах, господь с вами, дорогой друг, – весьма натурально изобразила она ужас. Актриса! При виде такой гримасы можно подумать, что ее – Папперт – только что несправедливо оговорили. Причем он был уверен, что именно из-за денег она и пришла.
– Я пришла, чтобы справиться о моей малышке Мари. Как прошел ее первый день в вашем доме? Я только надеюсь… Простите, мне нужно сесть. Вы же знаете, малокровие. Нет-нет – да и закружится вдруг голова.
Что ж, весьма ловко придумано. Эта назойливая особа уже опустилась в одно из кожаных кресел для посетителей, и Мельцеру еще придется постараться, чтобы избавиться от нее.
– Стакан воды? – вынужденно предложил он.
– Было бы хорошо, дорогой друг.
– Фрейлейн Хофман!
Папперт отпила содовой и бесшумно поставила стакан на эбеновую столешницу. Мельцер все это время стоял, он не собирался продлевать беседу ни на секунду дольше, чем было необходимо.
– Вам лучше?
Он и сам заметил, что вопрос прозвучал не сочувственно, а, скорее, угрожающе. Однако госпожа Папперт не была неженкой, она мягко улыбнулась и поблагодарила. Да, его стараниями ей стало легче.
– Что касается вашего вопроса о Мари, – поспешно продолжил Мельцер. – Насколько я слышал, она прилежно помогает на кухне и показывает себя как проворная помощница.
– Слава богу! – воскликнула Папперт, воздев руки. – Девочка действительно довольно смышленая…
– Однако нас смутил, – перебил ее фабрикант, – ее скудный гардероб. Моя домоправительница была вынуждена помимо обычных платьев и фартуков выдать ей обувь, носки и даже нижнее белье. Как такое возможно?
Эрдмута Папперт всплеснула руками и стала уверять, что Мари покинула приют, имея при себе и платья, и белье. Что она, Папперт, лично позаботилась, чтобы у Мари Хофгартнер с собой был добротный узелок с вещами…
– И куда же, по вашему, делись эти вещи?
Да откуда же, ей, Папперт, знать? Но Мари из тех, кто своей выгоды не упустит, а в Нижнем городе полно торгашей. Но тут же