Вы бывали в театре и знаете, что это такое. У меня есть музыканты и танцоры, есть опера Фогеля: новая и, по моему мнению, одна из лучших, – есть Ла Венециано – Виолетта, которую вы видели сегодня утром, – самое известное сопрано в Лондоне. Мне нужен только ведущий кастрат.
Эва кивнула.
– Да, а без него, можно считать, у вас нет ничего. Зрителей в ваш парк привлечет слава певцов, и главный среди них – тот, кто обладает самым чарующим голосом, который посетители захотят услышать снова и снова.
Харт стиснул зубы.
– Я уже послал письма на континент и всем знакомым. В течение недели у меня будет новый обладатель высокого сопрано.
– И у вас останется всего две недели на репетиции.
Мужчина скрипнул зубами.
– Все успеем, я не сомневаюсь, если будут деньги.
Эва улыбнулась и покачала головой.
– Я вам уже неоднократно говорила «нет», но вы продолжаете идти напролом. Скажите, мистер Харт, вы способны отступить?
– Никогда! – Его зеленые глаза прищурились и смотрели с вызовом. Он выглядел так же, когда набросился на мистера Шервуда: дикая бескомпромиссная сила, с которой нельзя не считаться.
Ей следовало бояться этого человека. Возможно, в глубине души она действительно испытывала страх, иначе откуда это учащенное сердцебиение и прерывистое дыхание.
Но если и так, Эва решила не обращать на эти признаки внимания.
– Очень хорошо.
Гость выпрямился, на лице его появилась широкая улыбка, и как раз в этот момент вошла Руфь с подносом.
Эва указала на низкий столик перед диваном, на котором сидел мистер Харт, и девушка поставила поднос туда, не сводя глаз с гостя: у хозяйки не часто бывали посетители.
– Спасибо, Руфь.
Девушка улыбнулась и выскользнула из комнаты.
– Выглядит аппетитно, – заметил гость и взял с подноса кусок хлеба.
Тесс догадалась купить на рынке несколько рыбин, и на втором подносе стояли те же блюда, что и на ее собственном.
Эва несколько секунд как завороженная смотрела на его пальцы, когда он ломал хлеб, потом проговорила:
– У меня есть одно условие, прежде чем я предоставлю вам доступ к деньгам моего брата. – На мгновение задумавшись, она добавила: – Точнее, два.
Мужчина нахмурился, продолжая терзать хлеб длинными пальцами.
– Что за условия?
Эва глубоко вздохнула.
– Я буду вести бухгалтерию «Хартс-Фолли» до тех пор, пока театр не откроется.
– Но мы так…
– И еще, – решительно отмахнулась от его возражений Эва. – Вы будете позировать мне как модель.
Несколько минут Аса Мейкпис смотрел на эту безумную женщину, словно не веря своим глазам, потом откинул голову и расхохотался, да так, что на глазах выступили слезы. С того самого момента, как она вырвала его из приятнейшего сна рядом с теплой обнаженной Виолеттой, его день становился все хуже и хуже. Все катилось под откос. Мисс Эва Динвуди была как одна из вестниц рока, которые всегда преследуют неудачливого