с таким убогим противником.
– Я не должна сомневаться в себе. Совесть убивает разум. Совесть – это маленькая смерть, – зашептала грубля. – Я встречу свою совесть и отвергну её; весь мир пройдёт мимо, и останусь лишь я, идеальная, а все остальные чмо.
Ритмично раздуваясь и сдуваясь, из последних сил пытаясь сохранить выдержку и баланс в смертоносной дуэли, грубля выговаривала литанию против совести.
– Я останусь, чтобы идти путём хаммурая к великой цели…
– У хаммурая нет цели, дурочка, – презрительно вздохнула тележка. – Только путь.
– И я пройду его, до конца! – воскликнула грубля, дрожа.
– Не пройдёшь.
– Нет, пройду!
– Да не пройдёшь ты.
– Пройду, нахер!!!
– Пройдешь нахер? Так пожалуйста.
– Да чтоб ты сдохла!!! – в исступлении завизжала грубля.
– Как сдохли твои друзья? – невинно усмехнулась Бекки. – До которых тебе дела нет, ведь ты идеальная, а остальные холопы. Так ведь?
Цила тяжело дышала, её шипы съёжились и дрожали.
– Так, да не так, – довольно ответила за неё тележка. – На самом деле, страдаешь по своим бандитам. Привыкла к ним. Не знала, а полюбила. Потому что ты не истинная грубля, а дешёвая подделка. Да и грубалий ты никаких не выигрывала, привыкла хамить не-хамам и возомнила себя сквернословом. А на деле ты истеричная пай-девочка.
– Отстань, – плаксиво заныла пиратка. – Подлая, хитрая тележка… Ты тоже врёшь, на самом деле ты хаммурай под личиной… Сейчас соберусь с силами и тебя побежду!
– Побеждишь, побеждишь. Только не в этой жизни.
Тележка придвинулась ближе и зловеще сказала:
– Ты этого не знаешь, но ты уже мертва.
– ЧТО?!
Силы внезапно оставили грублю. Её самомнение впервые в жизни было на нуле.
– Я проиграла, – прошептала бедняжка и с громким унизительным звуком спустила газы, сдулась и одновременно разрыдалась. – Я ничтожество… ни на что не гожусь… Мама была права…
– Ну-ну, – тележка подкатилась поближе. Её гибкие хваты ласково протянулись, чтобы утешить несчастную содрогающуюся грублю. Но в последний момент показали ей «фак».
– Раунд, сучка.
Бекки вынула из самой себя банку давным-давно просроченной газировки, выставила гибкую руку на полную длину и отпустила. Газировка долбанулась о ребристый пол, лопнула и закрутилась, шипя и разбрызгивая пену. Пену победы.
Грубля, затихая, содрогалась на полу, её наглое сердце не вынесло унижения. В общем, она была в глубоком обмороке.
– Вот серьёзно, – сварливо возмутилась герцогиня Бекки, разворачиваясь к Фоксу. – Ты мог хотя бы рану зажать, чтобы не заливать мне всё тут кровью? Передрались, разрушили полки, раскидали все товары. А мне опять убирать!
– Прости, – из последних сил просипел Одиссей.
– Состояние: удовлетворительное, – сообщил спокойный голос Гаммы, и человек почувствовал умиротворение.
Он ничего не помнил, а просто лежал в