чувствовал всей душой, что нравится Саше. Видел, как та глаза отводит порой, как радуется его приходу, как болтает с интересом! А иногда приходило осознание, что всё он себе придумал. Друзья они. Не более.
Зимой большим составом на Сейшелы поехали, давно собирались. Больше всех радовался Семён: Александра-то совсем рядом будет!
Валентин далеко плавать не любил, глубины боялся. Однажды совсем мелким на самодельных, небрежно сколоченных плотах с дружками катался. Дело было поздней осенью, ещё чуть-чуть, и лёд на реке встанет. Не понял, как равновесие потерял, задумался вроде. Палка вместо весла в сторону отлетела. Побалансировал он на плоту и плюхнулся в воду. Хорошо, успел за край плота зацепиться. Орёт от ужаса: «Помогите! Мама! Помогите!», а пацаны на своих плотах стоят, боятся пошевелиться, в палки-вёсла в свои вцепились и не знают, что дальше делать. Один понаходчивей оказался, тоже кричать начал, а потом и все хором: «Помогите! Помогите! Тонем!» Вдалеке мужик проходил, услышал крики и примчался Вальку вызволять.
Валя потом три недели лечился, уколы болючие терпел, на попу сесть не мог. Двустороннее воспаление лёгких. «Вот поправишься – ещё и ремня тебе всыплю, чтобы не повадно было такими делами заниматься. Благо ещё летом! А почти зимой какой чёрт вас туда потащил?!»
После этого случая Валентин начисто плавать разучился – может, от страха пропал навык. Зайдёт в жаркий день в речку по пояс и плещется. Друзья не дразнили, понимали. От такого дар речи пропадёт, не то что умение плавать.
А Саша пускалась в заплывы дальние, аж на час, и Сёма с ней – вроде как за компанию. Болтали обо всём, читал он много, память хорошая. Саше нравилось, и шутки его любила, тонкие. Однажды на скутере катал её – летели над волнами бирюзовыми, Сашка сзади, едва касаясь руками, держалась за Семёна. Он чувствовал её каждой клеточкой своего тела, до дрожи. Пульс участился, как будто он в спортивном зале час бежит по дорожке.
На обед садились большой дружной компанией. С ними ещё две пары поехали и один убеждённый холостяк. Все мужики – балагуры отъявленные, не соскучишься. Заказывали рыбу дикую, лобстеров и лангустов, прохладное розовое вино разливали. Маргарита чувствовала себя неважно, голова кружилась, тошнило всё время, была вялая и раздражительная, от еды отказывалась.
– Что с тобой? Никогда такой не видел! Опять что-то не так?!
– Смена климата, пройдёт…
А дома сообщила Семёну, что беременна, и срок уже три месяца. Двойня будет.
– Да, знала, молчала… Угроза была, думала, выкину, а в больницу на сохранение не легла.
Не поверил он ей – специально молчала, выжидала, чтобы не было у него пути назад.
Сёма смотрел на Марго и понимал, что скоро станет отцом. Что скрыла, не ругался, знал: если бы сказала, не дал бы ей рожать, на аборт бы отправил. Позвонил Вальке.
– Встретиться надо! Пошли, посидим где-нибудь.
– Ко мне дуй! Сашка пирог какой-то печёт, вся кухня в муке. Старается!
– Нет,