А чья ты? Я вроде тебя раньше не встречала, а к моим внукам дети со всего села прибегают.
– Мы приехали недавно. Я из Донецка.
– Ах, ты ж, милая моя, – сообразила, наконец, баба Марфа, о ком речь. – Ну, ничего, ничего. Теперь все у вас наладится. Люди у нас добрые, село большое. Видишь, какое раздолье вокруг, такого воздуха, как у нас, нигде нет. Тут тебе и река, и лес, и поле. Красота! Сколько лет на свете живу, а все никак не нагляжусь на просторы наши, – старушка тронула девочку за плечо. – Подвинься-ка, милая. Присяду рядышком.
Они сидели рядом. Детство и старость. Начало и конец. День и век. Несмышленость и опыт. Наивность и мудрость. Ветка и корень. Будущее и прошлое.
И эта кажущаяся несовместимость не только не отталкивала их, а, напротив, объединяла, сближала и давала возможность для долгого спокойного диалога.
– А я, Лизок, все одна да одна, – пожаловалась Марфа.
Девочка вопросительно взмахнула длинными светлыми ресницами.
– Почему, бабушка?
– Как тебе сказать? Годы. У каждого свои заботы, а я все брожу, пристаю с разговорами, отвлекаю.
Девочка обернулась к ней и по-детски прямо спросила:
– Плохо тебе одной? – Лиза протянула руку и погладила ее сутулой спине. – Не грусти!
Старушка, которую никто так искренне давно не жалел, схватила ее, обняла дрожащими руками и прижала к себе.
– Ишь, ты какая милостивая! Ангел мой.
– Смешная ты, бабушка, – довольно улыбнулась девочка.
Они еще долго сидели на лавочке. Марфа вспоминала далекое прошлое, ушедшую юность, погибшего сына. И Лиза, слушая ее, внезапно заплакала и стала рассказывать, что им пришлось пережить на родине: бессонные ночи, разрывы снарядов, гибель мамы и тети.
Так и сидели они, обнявшись, прижавшись друг к другу, по очереди вытирая горькие слезы. Марфа, утомившись, взглянула на небо.
– Ну, детка, а время, поди ж ты, перевалило за полдень. Что-то задерживается наша Лизавета. Знаешь что? А пойдем к нам. Хочешь, не хочешь, а обедать давно пора.
Лиза послушно встала, взяла старуху за руку и пошла с ней.
Елизавета вернулась домой часам к четырем. Не торопясь переоделась, устало повела плечами, невзначай глянула на календарь.
– Боже мой, неужели через три дня лето? Каникулы!
Елизавета вышла на кухню, достала кастрюлю с борщом, собираясь пообедать, но в это время в угловое окно стукнули. Недоуменно замерев, женщина поставила кастрюлю на стол и кинулась к окну.
– Лизавета, ты дома? – раздался хриплый голос Марфы.
– Что, бабуль? – Елизавета открыла окошко.
– Это я хочу у тебя спросить, ты спятила, что ль? Ты, мать моя, девчушку в гости позвала, а сама до вечера в школе сидишь. Ну? Кто ж так делает?
– Вы о чем? – Елизавета озадаченно уставилась на Марфу.
– Да как же о чем? – вышла из себя бдительная Марфа. – Лиза к тебе часов в десять пришла, а ты когда дома появилась?
Женщина, до которой