это делал, разве не знаете?
Патриарх: Не знаю. Это, может быть, касается мирян, верующих.
Обвинитель: Вам известно, что представитель советской власти стоит на точке зрения выполнения декрета?
Патриарх: Известно. Но с точки зрения законов советской власти это правильно.
Обвинитель: Я прошу вас ответить на вопрос: зная, кто изымал ценности, сознательно или по ошибке вы употребили это выражение?
Патриарх: Конечно, не по ошибке.
Председатель: Значит, вы, употребляя эту ссылку на каноны, давали себе отчёт в том, что слово «тать» значит – вор, что в данном случае речь идёт о церковных ворах. Далее, вы знали, что изъятие церковных ценностей производится в порядке – по распоряжению, – указанном ВЦИК, т. е. высшего органа Республики. Таким образом, вы не могли не знать, что церковный вор в первую очередь относится к тем, кто это изъятие будет производить. Отсюда Трибунал может сделать вывод, что «церковные воры» вы употребили по отношению к существующей советской власти и вполне сознательно. Так это или не так?
Патриарх: Это толкование.
Председатель: Но это вытекает из ваших показаний.
Патриарх: Всё можно видеть, и даже контрреволюцию, которой я не вижу. Я привожу канон и указываю, что Церковь смотрит на это, как на святотатство. И это касается всех верующих, которые будут отдавать.
Председатель: У вас в воззвании сказано совершенно ясно, что с точки зрения Церкви является святотатством, и после этого определения вы там же в воззвании прибавили: «После резкого выпада газет по отношению к духовным руководителям 13/26 февраля Всероссийский Центральный Комитет для оказания помощи голодающим постановил взять из храмов все драгоценные вещи, в том числе и священные сосуды и прочие богослужебные предметы. С точки зрения нашей, этот акт является актом святотатства», т. е. именно акт изъятия, и далее: «Мы священным нашим долгом почли выяснить взгляд Церкви на этот акт, а также оповестить о сём всех верных чад наших». Разве не ясно, что здесь речь идёт о том самом акте, который был издан ВЦИК и называется декретом об изъятии церковных ценностей? Неужели и теперь не ясно, что именно этот акт является, с вашей точки зрения, святотатством?
Патриарх: Нет, с точки зрения канонов.
Обвинитель: Известна ли вам разница между святотатством и кощунством?
Патриарх: Да.
Обвинитель: Какая разница?
Патриарх: Святотатство – похищение священных вещей, кощунство – насмешка над ними.
Обвинитель: Надругательство?
Патриарх: Да.
Обвинитель: Если, с вашей точки зрения, могло быть надругательством прикосновение мирян к сосудам, то почему в своём воззвании вы говорите общие выражения: «Изъятие ценностей есть святотатство и кощунство»? Почему вы не узнали точно, что это относится к прикосновению не к кадилу, а именно к священным сосудам?
Патриарх: Все случаи трудно указать. Например, при уборке выходило, что снимали ризу, и она не входила в ящик, тогда её топтали ногами.
Обвинитель: Когда это было?
Патриарх: