них не разгадал ребус. Но вначале необходимо все-таки доказать наличие какой бы то ни было системы в принципе. А после уж разгадывать сию шараду, определять параметры и припоминать слова для кроссворда.
Они все убеждали себя, наивные, что какая-то система прерывания – есть. Но лично я в этом абсолютно не уверен.
Поэтому даже не пытаюсь. Они – пытались. Все. Кроме Олры. Но она отчаялась… В результате приходится признать – мне, единственному, кто это признание еще способен сделать: все, кроме Олры, тупо прыгали «на авось». Слепо надеялись. Цеплялись за тот самый исчезающе ничтожный шанс. Верили в иррациональное везение. В подарок судьбы. С-суки злорадной…
Поэтому наугад играли «в очко» с неумолимой теорией вероятности. Стояли, дрожали, что-то там в уме просчитывали, высчитывали… и таким вот образом, как одержимые, свет за светом, с перерывами на тьму, по очереди считали, надеялись, желали. Затем рано или поздно они прыгали – когда им чудилось, что уловлено или просчитано: вот-вот прозвучит первый, начальный щелчок…
Их всех больше нет. А я пока – есть. И я пока живой. Не прыгаю.
В ЗОНЕ я.
Я трус. Потому что. Не боюсь тигр, не боюсь прочих скотов и скотин местных и пришлых, малых и больших, глупых и не очень, наверное, я даже красных жирафозмеерексов не боюсь, но вот прыгнуть – страшусь позорно, до дрожи в кончиках пальцев, до грани обморока.
Странно, если разобраться по существу. В жизни ДО ЗОНЫ я, случалось, подумывал о самоубийстве, и мне твердила «окружающая среда обитания»: что самоубийство – трусость, что это не выход, достойный человека. Всего лишь аварийный люк, черная лестница. Живи там, где живешь, и радуйся тому, что живешь, пускай и по уши в безысходной тоске и боли. Жизнь, мол, прекрасна, пускай и не для всех… В ЗОНЕ жить не лучше, хотя и по иным причинам; внутренняя среда обитания – сплошной ночной скрученный кошмар, из тех, от которых просыпаешься с безумным воплем на устах… Ничуть не сахар, словом. Даже не сахарин. Но аксиома внешнего мира «самоубийство – трусость» сидит в моем сознании крепко-накрепко, окопалась на совесть, и тут уж я не могу заставить себя перепрыгнуть собственный инстинкт самосохранения. Синоним – «самоубиться». Само – нет-нет, ни за что! Не дождешься от меня подарочка, ЗОНА!!! Слышишь?!
Да и не верю я, не верю, что мне в этой Рубежной лотерее может выпасть счастливый билет. Не верю в «авось». Но… иногда ужасно хочется, до чего же хочется поверить… И, странным образом, по духу это желание поверить в Удачный Прыжок невероятно близко желанию верить в Чудо. Тому, что нередко возникало в убогой и беспросветной жизни, которая выпала на мою долю там, в период до ЗОНЫ…
Наверное, я мог бы прыгнуть. Прыгнуть еще самым первым. Но двадцать третьим, последним, – уже не смогу. Насмотрелся. И не могу. Только глаза закроешь – и вспышки, вспышки, вспышки…
семь=четыре=сорок три=одиннадцать=
шесть=семь=сорок=две=три=две…»
Солнце, этот древний бог, почти во всех пройденных мирах светило одинаково. Во всяком случае, оно было таким же, как и привычное с детства. Если только не скрывалось