в учебе. С неба засыпала неприятная морось, не претендующая на название дождя, и Грета вспомнила, что забыла на острове зонтик. Нагруженная тяжелыми сумками она поднялась по ступенькам на небольшой пригорок, где стоял ее дом. Он был двухэтажный, с небольшой мансардой и террасой, опоясывающей дом слева. С момента ее последнего визита дом отца пришел в какое-то неряшливое состояние. Под ногами тихо захрустел тонкий слой не растаявшего с зимы снега и льда. Зима в этом году случилась поздняя, и, несмотря на март месяц, повсюду проступали следы никак не желающей уходить зимней стужи.
Грета зашла на крыльцо, вытерла ноги о пропитанный грязью половик и постучала.
Дом ответил тишиной.
«Странно», – подумала Грета и постучала снова.
– Что такое?
Неужели отца не было дома? Морось усилилась, и ветер начал забивать ее под крышу крыльца. Грета побросала сумки на дощатый пол террасы и прижалась к стеклу большого фасадного окна, пытаясь разглядеть что-нибудь внутри. Похоже, в доме не было ни души. Но отец же знал, что она приедет рано утром!
Грета с досады всплеснула руками – у нее даже не было с собой запасного ключа.
Она обошла дом и очутилась на боковой террасе, откуда на балкон второго этажа вела лестница. Дверь, конечно же, оказалась закрытой. Девушка отодвинула ногой такой же грязный половик, как и у входной двери. Когда-то отец прятал под ним запасные ключи. Видимо, эта привычка осталась в далеком прошлом – ключей в тайнике не оказалось. Грета накинула капюшон и позвонила отцу. Но вместо него услышала автоответчик оператора, сообщивший, что абоненту следует пополнить баланс.
Грета сердитым движением убрала телефон обратно в сумку.
Одно спасение – стены дома перекрывали порывы холодного ветра, а крыша террасы – гадкую морось. Девушка спустилась вниз и юркнула за дом. Там, еще до развода, мама обустроила что-то вроде веранды с плетеным из ротанга диваном, заваленным ставшими невыносимо грязными подушками с кисточками на манер восточных, и креслами. В этом круге разместился такой же плетеный овальный столик, под которым Грета нашла пурпурный восковой мелок из своего старого набора, что она потеряла год назад. На столе в горшке засох чахлый кустик когда-то любимой мамой глоксинии, теперь обреченной отцом на верную смерть – ухаживать за цветами всегда было прерогативой Греты.
Дождь зарядил сильнее. Грета перетащила вещи на заднюю террасу, и расположилась на ротанговом кресле, где паре скучных журналов об автомобилях было суждено скрасить ее ожидание – если отец на деле, он мог вернуться днем, в худшем случае – под вечер, в катастрофическом – никогда. Тревожно кольнуло где-то внутри.
В животе у Греты отчаянно урчало от голода. В кармане она отыскала ириску и принялась ее жевать. Позвонила Суннива, подруга Греты еще с первого курса академии, – спросила, когда