Врач, женщина средних лет с обесцвеченными пергидролем, чернеющими у корней волосами и бледно-голубыми – тоже как будто обесцвеченными – глазами, приняла Веру, мягко говоря, неприветливо:
– И куда тебя, шкильду такую, рожать понесло? Тебе сколько лет-то?
– Восемнадцать, – ответила Вера, хотя до восемнадцати оставалось еще дней десять.
– Муж есть?
– Нет.
– Вот и сидела бы дома, мамку слушала. Нечего было коленки раздвигать.
Вера промолчала.
– Да ладно тебе, Евдокимовна, что ты девку-то зазря пугаешь? – вступилась за Веру медсестра-акушерка.
– Ничего не зазря! Вот разорвется она до подмышек, потом на меня еще в суд подаст! – огрызнулась врачиха.
– Не бойся, милая, все будет очень даже распрекрасно, – приговаривала, не слушая докторшу, медсестра.
– Да тебе-то откуда знать, – не унималась врачиха. – Она ж астеничка, чисто по Кречмеру! Давай-ка лучше аборт сделаем, пока не поздно, а? – предложила она Вере.
– Не слушай ее, девушка, меня слушай, – опять вмешалась медсестра. – Родишь в лучшем виде, не хуже, чем другие рожают.
– Я буду рожать, – еле слышно прошептала Вера.
– Вот и хорошо.
– Вот ты наобещаешь с три короба, – продолжала пергидролевая врачиха, повернувшись к медсестре, – а мне потом отвечать. Ты на анализы посмотри. Гемоглобин – как у покойницы! Немочь бледная! Я удивляюсь, как она еще ноги таскает! А ты – рожать!
– Ничего, справится. Ты, милая, на мясо налегай, – начала наставлять акушерка Веру. – С кровью! Свекла хорошо идет, яблоки… Фасоль. Кагорчику можно попить – по ложечке в день.
– Нет, я не буду спиртное, – испуганно сжалась Вера.
– Я ей уколы пропишу, – устало пробурчала врачиха. – Кагором тут не обойдешься.
…При первом же уколе на теле у Веры образовался болезненный инфильтрат, и на второй укол она уже не пошла. Бифштексы с кровью тоже не лезли в горло. Пергидролевая врачиха прописала ей препарат желтого тела, и тут уж Вера выпросила не внутримышечно, а в таблетках. Врачиха, хоть и ворча, согласилась. От низкого гемоглобина ей назначили пить протеин железа: приторную жидкость, сладкую до обморока. Вера смирилась – это было все-таки лучше уколов, – хотя после каждого глотка долго приходила в себя, стараясь отдышаться.
И тем не менее она училась и работала. Просто заставляла себя превозмогать дурноту и делать то, что нужно. Измученная, разбитая, ездила в академию на занятия, по вечерам сидела за компьютером и через силу, опасаясь, что ребенку повредят излучения, что он родится с патологией, вела калькуляцию для фирмы, закупавшей ширпотреб за границей. Спать хотелось так, что приходилось пальцами разлеплять ресницы.
Когда пошел четвертый месяц, организм приспособился к новому положению, дурнота прошла, но навалилось множество других непредвиденных проблем.
Рождение