– и поверг ниц. Хокаттовы лопатки втиснулись в землю. Мало того, удерживая Хокатта в таком положении, Солон на диво беззлобно вопросил:
– Сдаешься ли ты теперь?
Прежние Хокаттовы жертвы при этом завопили:
– Хокатт повержен! Хокатт на лопатках! Победа за Барнсом, ура!
Хокатт рассвирепел. Отпущенный наконец-то Солоном, он вскочил и выкрикнул:
– Квакер треклятый! Давай-ка без правил схватимся – увидишь, как я тебя под орех разделаю!
Тут в хор вступили младшие мальчики, болевшие отнюдь не за Хокатта.
– Чего придумал! Барнс его уложил, а ему неймется!
Далее последовали комментарии, усугубившие Хокаттову ярость; Солон же спокойно ответил:
– Я с тобой драться не хочу. Сам знаешь – мы не ссорились.
Хокатт не внял. Глухой к добродушию Солона, не разделявший его желания закрыть вопрос, Хокатт замахнулся, но его удар Солон парировал левой рукой. К счастью, появился мальчик повыше и покрепче каждого из соперников. Зная, что за тип Уолтер Хокатт, и живо оценив расклад – миролюбие против опустошающей злобы, он выступил вперед и отчеканил:
– Хокатт, ты что себе позволяешь? Тебя победили в честной борьбе, так чего ты прицепился к Барнсу? Тебе же сказано: не хочет он драться, и точка. – Затем миротворец обернулся к Солону. – Ступай, Барнс. Я прослежу, чтоб он к тебе не лез.
Солон пошел купаться, а Хокатт, под надзором более сильного мальчика, молча удалился. Его потряхивало, уязвленная гордость причиняла боль, ибо разве не потерпел он поражение от презренного квакера?
Глава 6
Первые впечатления от нового места жительства были связаны для Солона с самой усадьбой – ее размерами, стилем и темпами преображения, а также с тем фактом, что тетушке Фебе удавалось влиять не только на его отца – в конце концов, он же душеприказчик, – но и на обожаемую мать. Не раз и не два Солон сам видел, как внимательно мама прислушивается к теткиным идеям – что надобно Барнсам в их новом положении, а чего не надобно. Солон быстро усвоил: настоящая хозяйка Торнбро – именно тетя Феба, и обязанность его отца, а пожалуй, и матери – всеми силами способствовать восстановлению усадьбы. В результате оба родителя, да и сам Солон вместе с Синтией, смирились и взяли курс на стремление к материальным благам – например, в школу при местной квакерской общине юным Барнсам следовало теперь одеваться куда лучше, чем раньше, в Сегуките.
Того требовало общественное положение, ведь школа в Дакле, где учились дети квакеров числом около шести десятков, имела весьма высокие стандарты – не в пример сегукитским школам, хоть квакерской, хоть государственной. Смущало же Солона другое: он никак не мог понять, в чем, собственно, разница. И его новенький костюм, купленный тетей Фебой, и платье Синтии были строго скроены и пошиты из тканей приглушенных оттенков, без рисунка, но странным образом выглядели дороже, чем школьная одежда ребят из Сегукита. Мало того, здешние мальчики