хотелось бы верить, – засомневался уже знакомый сиплый голос. – Но лучше бы, как обычно, какого-нибудь торгаша или танкер. Из танкеров хорошие факелы получаются – далеко видать, залюбуешься.
– Как-то раз наша стая терзала американский конвой, а мы опаздывали и неслись на всех парах, чтобы успеть тоже кусок пирога отхватить, но штурман говорит: до места бойни ещё часов десять гнать надводным ходом – не успеваем. Я на вахте, гляжу в бинокль, а прямо по курсу совсем недалеко зарево в небо поднимается – потом оказалось, танкер горел. Да вот же, говорю, – конвой! Рядом! Немного осталось! А прав оказался штурман – прибыли, как он и говорил, через десять часов. Свет ночью обманывает, всё кажется ближе.
– Да сколько ж можно? Противно уже! Ну вот что ты, Олаф, за трепло? Что ни скажи, то ты всё знаешь, всё видел, всех топил, а если по делу, так наслушался в пивнушке всяких баек и травишь нам, как последним идиотам.
– Заткнись, недоносок! У меня уже третья лодка, а ты ещё в штаны ссался, когда я под глубинками нырял, да от эсминцев по дну ползал!
– Что?! Так это у тебя штаны с тех пор обоссанные, от тех глубинок?
– Ах ты, ублюдок! Да я…
Сосед Клима вскочил на ноги и бросился в темноту. В ту же секунду оттуда донёсся щелчок лязгнувшей челюсти, и он поспешно вернулся обратно. Однако так быстро сдаваться не хотел и, занеся над головой кулак, снова ринулся вдоль прохода.
– А ну хватит! – рявкнул уже знакомый голос, и возня в отсеке тут же стихла.
– Вождь, ну ты же сам знаешь, я если и приукрашу, так самую малость, остальное всё правда.
– Это правды у тебя самая малость, – сосед вернулся на место и заглянул Климу в лицо. – О! Кажется, наш Ванюша очухался.
Отсек пришёл в движение, и экипаж, толкаясь вокруг Клима, образовал плотное кольцо. В глаза неприятно ударил луч фонаря, за плечо тряхнули, заставляя принять сидячее положение, попутно двинули кулаком в бок.
– Как водичка? Откуда ж ты к нам приплыл, Иван?
– Наверное, из Москвы! – хохотнул кто-то, рядом с фонарём протянулась рука и, вздёрнув Клима за подбородок, развернула его лицом к свету.
– А что? Мы у Африки один раз итальянца выловили. Он себя к роялю привязал, да так с ним и плыл от самой…
– Олаф, заткнись! Дай русскому хоть слово вставить, он, кажется, чего-то сказать хочет. Ты нас понимаешь?
– Понимает.
– С чего бы это он тебя понимал?
– Так он нас чуть всех в плен не взял. Забыл?
– Да это он так… заучил пару фраз.
Клим попытался отвести фонарь в сторону, но тот снова упёрся лучом в глаза, а в плечо прилетел ощутимый тычок. Тогда он закрылся ладонью и на безупречном немецком произнёс, словно читал с листа:
– Очевидно, вы ещё не слышали, но война уже окончена. Послушайте радио, об этом говорят все радиостанции мира. Ваш Гитлер покончил с собой, армии сдаются, в Берлине уже наши войска. Мир! Вы меня слышите? Пожалуйста, если не верите, послушайте, что передаёт радио! Вы сами во всём убедитесь. Хватит