того рокового часа, когда в Босфоре скрылись два последних русских линкора и три додредноутных броненосца, впервые на врага идёт эскадра с линейным кораблём во главе. Коль удастся раскидать батумский муравейник, одно это уже вернёт России преимущество в Причерноморье. Встреча с «Гебеном» нежелательна – турецкий линейный крейсер германской постройки был бы удобной мишенью, обладай «Великий Февраль» всеми башнями главного калибра, сейчас огневой перевес явно на стороне осман. Вот лоханки полегче, типа «Хамидие» – желанная добыча, но вряд ли турки отважатся на атаку эскадры малыми силами. Адмирал отчётливо сознавал: восемнадцатый год должен стать вершиной или крахом его заканчивающейся военной карьеры.
Он отправил вперёд старый пароход с тралами, за ним – миноносца, расстреливать всплывающие мины. Как только лохань приблизилась к порту, вокруг неё вскипели султаны взрывов. Лишённый настоящей береговой артиллерии, Батум ощетинился полевыми гаубицами. Их шрапнельные гранаты линкору – что слону дробина, но небронированному и невооружённому пароходу… Впрочем, до утопления пушечным огнём ему не довелось дожить. Выше мачт и трубы взлетел гейзер пара – от минного взрыва тут же лопнул паровой котёл.
Моряки перекрестились. Когда начнётся настоящий бой, и смерть примется собирать свой урожай направо и налево, будет не до поминания павших – этому время придёт много позже. Но гибель людей и парохода в первые же минуты выглядела скверным предзнаменованием. Лишь капитан линкора попытался найти единственный плюс.
– По крайней мере, не будем тащиться из-за него двенадцать миль в час.
Баженов не ответил. Его мучил выбор. Можно отказаться от глупой затеи идти к самой бухте, ибо не ясно – остались ли мины по курсу эскадры. Но после похода непременно найдутся умники, что обвинят в нарушении слова, данного армянским меценатам, и даже не адмиральского слова, а самого Корнилова. С другой стороны, положа руку на сердце, не будут же османы ставить мины чуть ли не у пирсов, полгода считая себя властителями Чёрного моря… Так что прочь сомнения – и вперёд!
Ракетный залп дал столько дыма, что укрыл корабль практически целиком. Из этих дымных облаков с пронзительным воем летели ракеты. Медленные по сравнению с артиллерийскими снарядами и оттого видимые глазом, они смотрелись ещё страшнее. За считанные секунды шесть дюжин адских созданий унеслись к Батуму, а линкор на всех парах уходил вправо, на следующую циркуляцию. Каким бы несерьёзным противником ни казались полевые гаубицы калибра сто двадцать два миллиметра, Баженову не улыбалось торчать прямо перед их жерлами.
Он приказал отойти дальше и смести огнём орудий дерзких турецких пушкарей, однако не успел ещё офицер повернуть ручку машинного телеграфа, как корпус корабля дрогнул от взрыва. Мина? Нет, посыпались сообщения о пожаре в центральных отсеках. Там, где армянские ракетчики хранили свои фейерверки, более опасные для самого броненосца, нежели для вражеского флота.
Неужели из-за армянской блажи