наблюдает за мной своими садистскими глазами. Только теперь блеск становится темнее. Более туманным, глубоким.
Ему нравится оказывать на меня такое воздействие. Он получает от этого кайф.
Как наркоман, который не может насытиться, он, кажется, готов к большему.
Чем упорнее я отказываюсь, тем более радикальными становятся его методы.
Это началось с того, что он потребовал мой телефон, затем он захотел, чтобы я называла его по фамилии, затем он захотел, чтобы я извинилась.
Всякий раз, когда я говорю «нет», его нападение становится безжалостнее.
Беспощаднее.
Я провоцирую монстра.
Настоящего монстра.
За годы моей борьбы с хулиганами я научилась никогда не давать им того, чего они хотят. Если я признаю их издевательства или покажу им, что мне не наплевать на то, что они делают, это даст им стимул давить сильнее.
Эйден опаснее обычного хулигана, но все равно он хулиган.
Только ему не нужны ни эти извинения, ни мои мольбы, ни даже этот чертов телефон. Он хочет моей борьбы.
Он хочет моей беспомощности.
Моей слабости.
– Мне жаль, – выпаливаю я и пытаюсь говорить искренне.
Он на секунду приостанавливает свои ласки, но не отпускает меня. Его взгляд встречается с моим, и его левый глаз подергивается, прежде чем он нажимает большим пальцем на мой клитор под тканью.
Мои ноги дрожат, и я ненадолго закрываю глаза, желая, чтобы это чувство ушло к чертовой матери. На меня не должно влиять то, что делает этот монстр.
– Почему ты это сказала? – спрашивает он.
– Ты сказал мне извиниться.
– Но ты не имеешь это в виду. – Он наклоняется ближе и шепчет горячим дыханием мне на ухо, в его голосе веселье. – Ты серьезно думала, что я куплюсь на это, сладкая?
Сладкая?
Какая, к черту, сладкая?
Мне требуется вся выдержка, что у меня есть, чтобы не дать своему гневу выплеснуться на поверхность. Мне так сильно хочется надавить на него, но я знаю, что это только даст ему преимущество.
Тип Эйдена любит сопротивление, крики. Это его движущая сила.
Я выравниваю свой тон.
– Я извинилась, как ты просил.
– В извинениях отказано, – он размышляет. – Из всех людей ты не имеешь права играть со мной в игры.
Из всех людей? Что, черт возьми, это должно означать?
– Ты сказал, что отпустишь меня. Это несправедливо.
– Я разве говорил о справедливости, хм?
Как я должна победить, если он продолжает менять правила?
У меня в голове мелькает идея. Это то, чему я научилась из старых китайских военных книг.
Когда вы загнаны в угол, используйте механизм атаки вашего противника.
– Чего ты хочешь, Эйден? – Я смягчаю свой тон. – Скажи мне.
Должно быть, он чего-то хочет. Если он задал мне этот вопрос, значит, у него уже должен быть свой собственный ответ.
– Дай угадаю. – Он невесело улыбается. – Ты воплотишь мое желание в жизнь?
– Если ты меня отпустишь. – Это опасная игра, и он может снова играть