и от правой брови до верхней точки лба ведет костный гребень. По его мнению, эта особенность присуща черепам животных. Левое ухо оказалось длиннее и шире правого, скулы и нижняя челюсть чрезвычайно развиты, а нижние клыки остры. Глаза косили. Ломброзо в своих наблюдениях не упустил из виду даже гениталии.
Слушая ее, Безана пытался отмыть покрытую многолетней накипью чашку.
– Послушайте, – продолжала Илария. – Пенис прекрасно развит и по форме напоминает кончик флейты. Крайняя плоть красноватого цвета, уздечка отсутствует, что говорит о частом, даже очень частом пользовании органом. Ну, что вы на это скажете?
– Мне кажется, для следствия это крайне важно, – хмыкнул Безана. – Теперь, когда мы знаем, как выглядел пенис Верцени, нам остается только найти точно такой же. Как думаете?
Илария расхохоталась.
– Ладно, продолжим.
– Вот именно, давайте продолжим.
– Что касается дефектов и наследственных заболеваний у родственников, у Верцени было двое дядей, страдавших слабыми признаками кретинизма, однако ни у кого из родственников эта болезнь в полной мере не проявлялась. Пеллагрой, распространенной в этих местах, страдал только отец, да и то в легкой форме. В доме Верцени все много работали, но не бедствовали, и еды всегда хватало. Они были не из тех, кто ест только поленту и болеет пеллагрой. Лишь однажды Винченцо признался, что ел кукурузную поленту и ему стало плохо. Но это быстро прошло.
– Эта подробность уводит нас в сторону, – вставил Безана.
– Хорошо, возвращаюсь к главному, то есть к экспертизе Ломброзо. Он отверг тотальное поражение рассудка пациента, однако признал снижение уровня ответственности, по крайней мере в том, что касалось последних событий. Именно экспертиза Ломброзо и спасла жизнь Верцени: с перевесом всего в один голос 9 апреля 1873 года суд присяжных приговорил его не к смертной казни, а к пожизненным каторжным работам с отбыванием наказания в тюремной психиатрической лечебнице.
– Уж лучше смертная казнь, тогда тюремная психушка была страшным местом, – заметил Безана.
Илария разлила кофе по чашкам, открыла пакет, достала пандоро и посыпала его сахарной пудрой.
– Почему бы нам не взглянуть на то, что осталось от тюремной психушки? Ведь она была здесь, в Милане, на проспекте Двадцать Второго Марта. Что вы на это скажете?
– Это в Рождество? Кнопочка, похоже, вы тоже спятили.
19 марта – 9 апреля 1873
Джакомо Качча писал для бергамской газеты «Провинция» уже около двух лет, а начал сразу после того, как получил в Милане диплом юриста. Родители надеялись, что он станет адвокатом, но у него был свой четкий план: Джакомо хотел стать знаменитым журналистом. И сегодня, 19 марта 1873 года, его мечта сбылась. Именно ему доверили освещать суд века. Он слышал разговоры об этом деле уже несколько месяцев, душитель женщин (так его называли в городе) был у всех на устах. Потом наступило затишье, и теперь в задачи Джакомо входило подпитывать любопытство читателей. Они должны ловить каждое его слово.
Ему очень понравилось вступление, которое он