медалям нас победили США. За это нам обещали, обязательно последуют оргвыводы. Смешно говорить, по лёгкой атлетике мы завоевали только семь золотых медалей, а американцы тринадцать. В два раза больше! Царившее уныние продолжилось даже тогда, когда самолёт наконец сел в аэропорту Домодедово и мы увидели огромное скопление людей, встречающих спортсменов. Но сначала – паспортный контроль и таможня.
Глаза встречающих нас таможенников горели не менее предвкушающим огнём, чем у тех, кто ожидал на улице. Они вытряхивали все сумки, все вещи, роясь во всём, что было аккуратно сложено и упаковано. Что-то тут же изымалось под недовольные крики хозяев, но большую часть спортсменов отпускали с миром, закрывая глаза на количество ввозимых вещей. Настала и моя очередь.
– Предъявите все свои вещи, пожалуйста, – сказал мне таможенник, когда я поставил свою сумку к нему на стол.
– Это все мои вещи, товарищ, – ответил я, держа под мышкой пластинку.
– Как все? – он удивлённо посмотрел на спортивные вещи внутри сумки и одинокий джинсовый костюм. – Товарищ, вы ведь понимаете, что сейчас не время шутить?
– Я не шучу, – спокойно ответил я, – это и правда все мои вещи.
Он растерялся и, повернувшись, ушёл в служебное помещение, выйдя оттуда уже с двумя людьми с большими знаками различия на таможенной форме. Они удивлённо поковырялись в пропахших потом футболках, вонючих шиповках и обратили внимание на пластинку.
– Это что?
– Пластинка, – я взял её в руки и, размотав газету, показал двойной альбом.
Таможенники переглянулись и нехотя сказали:
– Проходите, товарищ.
Мне поставили в паспорт штамп о прибытии, и я попал в зону, где мигали множественные фотоаппаратные вспышки, а также слышались восхищённые возгласы фанатов. Никаких автобусов на родине не было предусмотрено, каждый должен был добираться теперь сам.
Мне стало так обидно, что я расстегнул куртку, спрятал под неё три свои награды, висящие на шее, и застегнул молнию, подняв воротник. Обойдя основную толпу, не обратившую на меня никакого внимания, я увидел стоящего неподалёку встречающего меня вора.
– Подвезти, Иван? – поздоровался со мной Вазген.
– Почему нет, – пожал я плечами и пошёл за ним.
Мы сели в бежевую «Волгу» с молчаливым водителем за рулём и поехали из аэропорта. Как только мы выехали на основную дорогу, я тут же снял часы с руки и отдал ему. Он их надел.
– Долг закрыт, можешь передать это Игорю сам, – прокомментировал он, сам внимательно рассматривая часы.
Я лишь пожал плечами, мне было всё равно, какие у них взаимоотношения, я это делал только с одной целью – сблизиться через Игоря с его семьёй.
– Покажешь? – неожиданно сказал он, показав пальцем на мою шею. – Никогда не видел.
Расстегнув куртку, я показал ему медали. Он осторожно потрогал золотые, восхищённо покачав головой, сказал:
– Как-то несправедливо всё это.
– А где она, справедливость? –