Без конца роняла на простыни. Я позвала папу, и мы обсудили это втроем.
– Потом я пошла наверх, принесла камеру, папа установил штатив, и мама рассказала на камеру, для суда, что она в здравом уме и хочет покончить с собой. Она продемонстрировала, как не может сама поднять флакон с лекарством, не говоря уже о том, чтобы сделать себе укол, и объяснила, что просит меня помочь ей. Потом мы поужинали. Я накрыла в гостиной стол со свечами. Выпили шампанского. Я оставила их с папой. Они поговорили, потом папа вышел в коридор. Помню, он ничего не сказал. Молча прошел мимо меня наверх, в спальню. Я подоткнула маме одеяло, и мы немного поболтали, но она устала. Она проговорила бы со мной всю ночь, только у нее не было сил.
У Алексы перехватывает дыхание. Она отворачивается. Я молча жду.
– Мама устала. Я сделала то, о чем она просила, поцеловала ее перед сном, и она уснула. Скоро она перестала дышать.
Женщина умолкает и смотрит на меня.
– Мы ничего не скрывали, понимаете? Мы с самого начала говорили правду. Нам просто не повезло. Мы сделали это в неудачное время, когда ужесточили законы. Но такова жизнь, верно? Сегодня ты собака, а завтра – фонарный столб.
Она сдержанно улыбается.
Я улыбаюсь в ответ. Не понимаю, как Алекса не сошла с ума, проведя столько лет в этом месте за то, что сделала доброе дело. Помогла самому близкому человеку, которого очень любила. Смогла бы я сделать это для Марка? А он для меня? Я смотрю на собеседницу. Четырнадцать лет – наверное, хватило времени подумать.
– Чем вы занимались до тюрьмы, Алекса? – спрашиваю я, чтобы вернуть ее к разговору.
– Была партнером в фирме по корпоративному праву. Судя по отзывам, отлично справлялась. Мама с папой мной гордились. И сейчас гордятся. Я бы не вернулась туда, даже если бы могла, хотя меня, конечно, не возьмут. Я сама не хочу.
– Почему? – не понимаю я.
– Во-первых, я не нуждаюсь в деньгах. Раньше я много зарабатывала. И удачно вложила сбережения. У нас уже есть дом. Точнее, у отца. Буду жить с ним, он законный владелец дома, кредит выплачен. И я могла бы почивать на лаврах, живя только на дивиденды от вложений. Но не стану.
Алекса улыбается и подается вперед, опираясь на локти.
– Я решила… Я хочу ребенка.
Она понижает голос и будто становится моложе, нежнее.
– Конечно, я уже в возрасте, но я говорила с тюремным врачом. Он сказал, что доступное сейчас ЭКО на несколько световых лет обходит то, что существовало до моего заключения. Мне сорок два, и через месяц я выйду на свободу. Я уже звонила в клинику. У меня назначена встреча с врачом на следующий день после выхода из тюрьмы.
– Донорская сперма? – догадываюсь я.
В наших телефонных разговорах она ни разу не упоминала о мужчинах. И кто бы ждал ее четырнадцать лет? Сомневаюсь, что я способна на такой подвиг.
– Да, донорская сперма. Я, конечно, тороплюсь, – смеется она, – но не настолько!
Она выглядит искренне счастливой. Веселой. Родить нового человека. Создать