очень жарко. Ирреалия окружающего тянулась резиной, перекручивалась, пропадала… Они не останавливались, упорно поддерживая предельный темп. Ведомый стремился за ведущим, иного выхода не имея, кроме как довериться тому. Через немыслимые, тяжкие муки, обессиленный, домчался… Сбавил темп.
Склон кончился, они опять попали на поле. И здесь Каракурт почти сразу нашел убежище. Он без видимого усилия отодвинул железный люк, нырнул в отворившийся проем и потянул ведомого за собой… в канализационный колодец!
Меньший не прыгнул, он свалился обессиленно в спасительное отверстие колодца, провалился мимо Каракурта. Тот задержался, чтобы задвинуть крышку, отрезая их от верхнего мира, и, когда задвинул, бесцеремонно пнул ведомого ногой, пропихивая по колодцу ниже, ниже…
Они уже спустились во мрак горизонтального тоннеля, когда грянул наконец собственно Захват, и там, наверху, обезумело все материальное и не совсем, интегрировалось, слилось, выплеснулось… Взвыли яростно твари, бьющиеся о крышку люка, и улетели, увлекаемые всемогущей волной притяжения туда, в кошмарные глубины Неизвестного…
Кто не спрятался, сам виноват!!
А схоронившихся внизу людей накрыло, расплющило ментально. Ведомый скорчился на осклизлом полу. Что происходило с Каракуртом, он не знал. Виски и носовые пазухи, казалось, вот-вот должны были лопнуть от невыносимого давления, изнеможденное тело нашло остатки сил, чтобы напрячься… Откуда-то изнутри рвались спазмы, съеденная галета вперемешку с желчью стремилась наружу, из ушей и носа потекли струи крови…
– А-а-а!!! – сквозь кровь прорвался крик Каракурта, бьющегося в корчах где-то поблизости, а может, на другом краю вселенной. – А-а-ар-гх! Не могу-у-у…
Зазвенело тягуче тысячей металлических пластин в барабанных перепонках, перевернулось пространство, и новопришедшего в Трот бродягу наконец вырвало, буквально вывернуло наизнанку. Не в силах сдерживать рвущееся на свободу прогорклое содержимое желудка, он сдался, затем обмяк и провалился в небытие.
Он вернулся в реальность и удивился, что все еще дышит. Но муки закончились, это факт. Следующей мыслью была здравая, что надо бы удалить с лица подсохшую кровь. Однако идея тотчас растворилась в хлынувшем море действительно насущных проблем.
Поодаль от него, дальше вдоль стены, сидел здоровяк Курт.
– Жив? – спросил большой.
– Не дождутся! – жизнеутверждающе ответил он.
Да, настроение воцарилось эйфорическое – успели!
– Не хреново покуролесило, – резюмировал Курт, хохотнул. – Ха-ха! – И посоветовал: – Расслабься, чувак. – Он выудил откуда-то из-за пазухи куртки плоский пенал, распахнул и добыл изнутри штуковину, формой напоминающую небольшой изогнутый огурец; лизнул его, причмокнул, затем еще раз лизнул, словно мороженое, и спросил: – Будешь?
– Это еще что за фигня? – подозрительно спросил ведомый.
– Бродяги прозвали «смешинка».