верхом на палке похож». И велела на доске десять раз написать: «Всяк сверчок знай свой шесток». Вот и приклеилось ко мне прозвище.
Костя добавил под смешки, что стрекотать он так и не научился. Зато поговорку с тех пор часто использует. А Сэм, глянув на него, подумал, что кандидат, пожалуй, излишне лохмат. Привести в порядок его голову у модного стилиста? Нет, не стоит. Лёгкая небрежность в волосах лишь добавляет уникуму мужского очарования.
Таня не удержалась и, с общего разрешения собрания, рассказала о других детдомовских прозвищах, без которых, естественно, невозможно обойтись.
– Те, что обидные, конечно, мы не принимали никогда. Тем более в своём кругу. Алину как только не обзывали: и «Зубрилка», и «Зануда», и «Хилячка». Потом это быстро прошло, начали «Святой» называть из-за фамилии. Тоже не прижилось. Года три назад возникло «Мона Лиза». Откуда упало – никто не помнит. Но Лизы у нас в детдоме и так есть, целых две, они дико возражали. Так что Алина у нас теперь Джоконда.
«Надо же, – подумал Сэм. – Насколько близки, оказывается, мои представления и образные ощущения этих детей».
– Ну, меня вроде меньше дразнили, но и такое бывало, – продолжала Таня. – В основном я была «Циркачка», да и сейчас нередко так говорят.
– А почему так?
– Она ловкая очень, – не выдержал и вылез вперёд Володя, словно гордился талантами девушки, принадлежащей к его «стае». – Один раз мы на физкультуре целое представление устроили. Держим мы со Сверчком, значит, длинную палку металлическую от гимнастического снаряда на плечах, а Таня по ней туда-сюда ходит, как кошка. Даже ни разу не покачнулась, факт! Ох, и попало нам тогда! Но я уверен, она и по канату сможет ходить. Ну, а то! А ещё она жонглировать умеет. Покажи, Тань!
Циркачка стала отнекиваться для виду, но продемонстрировала своё искусство с пятью разнокалиберными яблоками, высоко подбрасывая их в воздух и ни разу не ошибившись. Сорвав заслуженные аплодисменты, она зарделась, церемонно поклонилась, села на место и продолжила рассказ:
– Мне самой цирковое прозвище не особо нравится. Будто я смешная какая. Вот у Алины – «Джоконда», звучит классно! Мне тоже хотелось чего-нибудь выразительного. Показывали как-то по телику фильм старый, «Собор Парижской богоматери». Меня сразу окрестили «Эсмеральдой», на зависть всем Лизам-врединам.
– Что ещё за Лиза-вредина? – поинтересовался Сэм. – Мне кажется, я уже не в первый раз про неё слышу.
– А, есть у нас такая, – беззаботно пояснила Таня. – Всегда хочет на первых ролях быть. Поёт ужасно, но в солистки постоянно лезла. Наглющая. Зато, если чего-то хочет, лебезит, лапочку изображает. С девочкой одной домашней познакомилась, у той мама добрая оказалась. Вот и тянула Лизка оттуда и конфеты, и книги с журналами, и даже вещи хорошие поносить. Нет, не воровала, ей так давали. А она потом в детдоме обмены устраивала с выгодой. В общем, никто её не любит, за глаза только врединой и зовут. Её, конечно, бесит. Ух, как моё новое прозвище ей не понравилось! С пеной у рта доказывала, что я не похожа.