вдоль железнодорожного полотна в ту сторону, откуда пришёл поезд. А я стоял, внимательно вслушиваясь в звуки, что раздавались за моей спиной. Я предполагал, что банда могла опомниться и выскочить на площадку, чтобы начать новый бой.
Но поезд ушёл, и за моей спиной наступила тишина.
На следующим элктропоезде я приехал в Москву и поспешил на площадь "Трёх вокзалов", чтобы как можно быстрей уехать в Сибирь. Я укпил билет и шёл к своему поезду, как вдруг увидел Виталину. Она вела себя скованно. Сказала, что Катя попала в беду и ей нужна моя помощь, что она будет ждать меня в ресторане.
Я не придал никакого значения тому, что Виталина вела себя испуганно. В ресторане я не заметил, как она в стакан минеральной воды что – то положила. Я сделал несколько глотков и потерял сознание. Недели две я находился в странном сонном состоянии. Тогда я вспомнил фразу Латуша "Я вернусь в блеске славы и удачи". Но я знал и другое: моё будущее погибло.
ГЛАВА
– Женя, ты на меня тогда обиделся? – спросила очаровательная Юлия с надломом в голосе и прижимаясь ко мне, когда мы вошли в плацкартный вагон поезда.
– Нет. Я даже не видел твоё лицо.
Мы сели напротив другу друга на лавки, и я вновь обратил внимание на то, что у Юлии изящные "молочные железы". В русском разговорном языке эти "железы"всегда принято было называть "сиськи", "титьки", "вымя". Но Юлия для меня уже была идеальной девушкой. Она ждала меня шесть лет. А на "зоне"та, котоаря ждала "зека"всегда была святой. И если кто – нибудь намекал:"Твоя там поди куваркается…"– за такое и убить могли.
И я никогда не посмел бы даже мысленно назвать её верхнюю часть корпуса "сиськами". А слова "грудь", "груди"не подходили для обозначения грудной "клетки"и двух "желез"девушки.
Лицо Юлии порозовело. Она сжала коленки и положила на них ладони.
Прелестная девушка не знала, что своим великолепным телосложением она обязана была своей маме. Не потому что мама родила Юлию, а потом, что первые семь лет держала девочку на руках, весь день.
Чувство приязни, любви мамы, тепло её тела пробуждали в девочке сексуальность, закладывали в её душу чувство будущего материнства. А для этого нужно было формировать тело так, чтобы легко рожать детей, кормить их своим молоком.
Я знал об этом уже в девять лет. А так же: почему один реб ёнок проявлял талант и становился первым среди первых, а другие, как, например, дети Пушкина, родившись с талантами – не проявляли Талант или Гений.
В свои девять лет, читая книгу Андре Моруа о Гюго, я с удивлением увидел строчки, в которых автор сказал, что Природа таланта неизвестна.
Тогда, уже в девять лет, я знал, почему феноменально ленивые Бальзак, Дюма, Пушкин, Лермонтов стали Великими. А трудолюбивые, дисциплинированные дети ничего не смогли добиться. И мне было смешно читать или слушать по ТВ речи педагогов, Лауреатов премий о тайне Таланта. Мол, Природа отдыхает на детях Гениев.
Впоследствии, уже в двенадцать лет я написал статью о том, как в первый год жизни маленького человека закладывался "мотив"будущего проявления таланта, лень и страстное желание быть первым среди первых.
Я