о его заботливой улыбке, забыть крепкие объятия, трепетные прикосновения. Ведь мы оба могли погибнуть, так и не дождавшись встречи. Но вот я могла дотронуться до него, а он поймать большим пальцем скатившуюся по моей щеке слезу. Безжалостная буря эмоций грозилась поглотить меня целиком. Я привстала на цыпочки в поисках его губ, но Итан увернулся, аккуратно оттолкнув меня.
– Здесь повсюду глаза, – покачал он головой. – Мне и прикасаться к тебе не следовало. Отношения между двумя велиарами, как и между велиаром и каким-либо покупателем здесь строго запрещены.
– Сегодня я уже избежала смерти, молния не бьет два раза в одно место, – попыталась пошутить я, но лицо Итана оставалось отстраненным.
– Я не подвергну тебя такой опасности. У нас будут выезды, я всегда буду рядом, но делать это здесь – слишком опрометчиво.
Мне будто дали пощечину. Я так долго этого ждала, так мечтала о нашем воссоединении, а все, что получаю – пятисекундные объятия и лекцию о жизни в военном лагере. Итан всегда был слишком заботливым, его чрезмерная опека ощущалась даже в интернате. Когда я пыталась уговорить медиков давать мне меньше таблеток, он одергивал меня, напоминая, что они в любой момент могут расправиться со мной. Когда Мия бунтовала против камер-одиночек, он просил меня держаться от нее подальше, чтобы не навлечь на себя беду, когда Алан во всю развлекался с Келли, он осуждал влюбленных, утверждая, что их обоих могут наказать. Единственное, чего не касались правила – наши ночные посиделки в медкабинете. В последнюю нашу встречу он сказал, что я самое дорогое, что есть в его жизни, сказал, что каждый день будет ждать меня и вынесет все испытания в военном училище ради нашей встречи. Именно поэтому я была уверена, что сейчас он пошлет куда подальше весь свой самоконтроль и наконец прижмет меня к себе и поцелует так, что я забуду о том ужасном годе, проведенном без него. Так что же произошло?
Я не стала спорить, как бы то ни было, он делал это ради меня, переживал за меня.
– Отведи меня в казарму, я немного устала, – честно призналась я, возвращаясь на вымощенную камнем дорожку.
– Прошу, пойми меня. Я не перенесу, если из-за меня, из-за моих желаний пострадаешь ты.
Мои щеки мгновенно вспыхнули, когда я услышала это отчаяние в его голосе, когда он говорил о “его желаниях”. Мой гнев сменился на милость.
– Все в порядке, Итан. Я все понимаю.
По славам моего спутника, сейчас было пять утра. Подъем всех кадетов обычно осуществляется в шесть, но так как сегодня было воскресенье, разрешалось продлить время отдыха до восьми утра. Мы преодолели несколько лестничных пролетов, оказавшись на пятом этаже общежития. Тут жили исключительно велиары, находясь под круглосуточной охраной вооруженных армейцев. Таблетки здесь никто не отменял, поэтому свои способности использовать на все сто процентов не мог ни один кадет, кроме тех счастливчиков, кто был в милости у Омера Эванса. Женская сторона отделялась от мужской лишь условной линией посреди узкого зеленого коридора. Итан показал какую-то бумагу охраннику, и тот пропустил нас на половину