не воспоминать сколько мог уничтожить до потери памяти во время боёв у Бреста. Я об этом не помню, поэтому говорить смысла нет. Если бы каждый боец убил одного немца, война бы давно закончилась, нас тупо больше чем их. Так что я считаю, что свой долг перед страной выполненным и меня не переубедить в обратном. Отбирать у других возможность прибить своего врага, не желаю. Что по награде, я получил её не за уничтожение врага, а за то, что спас наших девчат из неволи, и вывел к своим. За то, что мимо не прошёл, как другие. Так что не тебе меня упрекать что правильно, а что нет. Понял?
Несколько минут мы шли молча, каждый обдумывая своё.
– А какие долги? – уже подал голос Малешко.
Ездовой наш приблизился, чтобы слышать о чём мы говорим. Я же пояснил на заданный вопрос, не видел причин скрывать.
– В газетах моя история довольно подробно описана, хотя кое о чём умолчали. Меня забили польские охранники, в лечебнице очнулся без памяти, там и узнал, что произошло, и кто я такой. Думал, что те закончат дело, и я спрятался под полом в палате. Приметил скрытый люк. Этого в газетах не было, там написано, что лежал в палате, нам сообщили о побеге и мы тоже к туннелю и наружу. На самом деле я почти двое суток под полом прятался, выбирался ночами и ел пищу из тарелки, что у кровати одного раненого стояла, на тумбочке. Он без сознания, да и умер вскоре. Из стукачей, на немцев работал, это наши его так отделали, жалеть не стоит. Так вот, немцы думали, что я сбежал и повесили пятерых других военнопленных. Вроде как, если будут побеги, за каждого бежавшего пятерых повесим. Действенный способ, чтобы удержать от побегов. Я слышал о них пока под полом лежал, в палате говорили, и поклялся, что если выберусь к своим, то за каждого по десять немцев уничтожу. Двадцать шесть уничтожил. За двоих отомстил и за третьего наполовину. Ещё двадцать четыре и выполню долг.
– А полицаи? – спросил Малешко.
– А они тут причём? Я на немцев клялся. Тех что официально подтверждены, документы сдал командованию. Тех что подстрелил и мимо прошёл, не считаются, они на мой личный счёт идут.
– И много таких на личном счету?
– Десятка четыре будет. Правда, признаюсь честно, не скажу уверенно, что всех уничтожил. Я к ним не подходил и ножом не добивал, как обычно делаю, если подранки есть, так что эти четыре десятка фоном идут.
Тут мы добрались до места встречи, перекрёсток двух улиц у железнодорожного вокзала, тут ветка на Подольск шла, первыми были, и вот стали ожидать остальных. Да, Тихонов местный, успел крикнуть паре прохожих из знакомых, чтобы передали родным, что на фронт отправляют. Идиот, его мать итак испереживалась вся, хорошо место службы не самое опасное, хотя мы пусть зенитчики и стреляли мало, больше зажигалки тушили, было и такое, а тут от таких новостей вообще как бы не слегла. Я матушку Тихонова видел. Инга Игоревна, вкусности к нам на пост носила, сынка подкармливала домашним, ну и нам перепадало. Мать с большой буквы. Чуть позже подошли две телеги, с ещё одним расчётом, тут и Черкасов был. Сообщил что нам телеги не будет. Одна на два расчёта