много занимаетесь благотворительностью…
Легкий наклон головы, надо полагать, согласие. И улыбка, преисполненная участия.
– Я полагаю, что судить – это дело богов. – Голос медвяный, сладкий до одури, и хочется слушать его, внимательно, чтобы ни словечка не пропустить… и даже не в словах дело, но в самом звучании этого голоса. – Людям же следует в меру сил соблюдать их заветы… и помогать оступившимся… я делаю ничтожно мало… вы, моя дорогая Бержана, говорили о золоте… золото я получила едино по праву рождения. И до того несчастного случая со мной полагала сие единственно возможным… правильным даже… я думала лишь о себе, о собственных желаниях… И к чему все привело?
Богуслава потупила взор.
И руки ее в кружевных перчатках дрогнули. Тонкие пальцы скользнули по изумрудному атласу, комкая… точно желая продрать плотную ткань.
Или содрать?
Евдокия с немалым трудом отвела взгляд.
– Но Иржена в своей милости преподала мне хороший урок… я поняла, что жизнь наша скоротечна, что душа беззащитна пред созданиями Хельма… и что путь праведных тяжел… да, признаюсь, я и сама думала о том, чтобы уйти от мира, но…
Ресницы дрожат.
А взгляд… не во взгляде дело, но в самих глазах, неестественно-зеленых, ярких чересчур.
– Мне не хватило смелости. Я слишком люблю эту жизнь… и вашего брата…
Ложь.
У лжи сладковатый вкус, но нынешняя горчит. И Евдокия касается собственных губ, слишком жестких, несмотря на все бальзамы и восковые помады, которыми ей приходится губы мазать в попытке сделать их хоть сколь бы подобающими даме ее положения.
Как же ненавидит она собственное это положение!
– И потому остается малое. Я помогаю иным… тем, о ком некому позаботиться… или тем, кто имел неосторожность оступиться… мне ли осуждать их? Я ведь знаю, сколь сильны порой искушения… – Батистовый платочек у щеки.
И странно, что щека эта белей платочка.
А слез нет. И сам платочек этот – часть представления. Вот только для кого его играют? Для Бержаны, которая глядит на Богуславу с восторгом, едва ли не как на святую… для Евдокии? Для близняшек, которые застыли, склонив головы друг к другу…
– В моем приюте примут всех… и дадут укрытие. Накормят. Утешат. Научат полезному делу… а после обучения определят в хорошее место. Я сама беру девушек в свой дом горничными, а после, когда вижу, что они освоились, даю им рекомендации…
– Вы так добры! – хором выдохнули Августа с Катариной.
Добра.
И странно, ведь не вяжется эта доброта с обличьем Богуславы. Никак не вяжется, однако же…
…есть приют, о нем писали газеты.
…и Евдокии пришлось побывать на открытии, потому как она ведь родственница ныне…
…будущая княгиня…
…княгине надобно заниматься благотворительностью и делать это правильно, не роняя своего, княжеского, достоинства…
– Более