– старуха и девочка, только начинающая жить. Прежний мир исчезал за спиной. Николай и его семья уходили в историю. Ни Евгения Петровна, ни Зоя никогда не забудут их – и никогда больше не увидят.
Часть II
ПАРИЖ
Глава 8
От Царского Села до станции Белоостров на финской границе добрались за семь часов, хотя путь был недальний, – просто Федор избегал большаков и кружил по проселочным дорогам. Так на прощание посоветовал ему царь. К удивлению Евгении Петровны, границу они пересекли без особых сложностей. Им начали было задавать вопросы, но бабушка вмиг превратилась в дряхлую, выжившую из ума старуху, а Зоя выглядела в эти минуты совсем девочкой. Выручила Сава: пограничники отвлеклись на потешную собачонку и открыли шлагбаум. Лошади рванули. Беглецы вздохнули с облегчением. Федор, запрягая двух пристяжных из царских конюшен, предусмотрительно не взял ничего из сбруи и упряжи – то и другое было украшено двуглавыми орлами, которые неминуемо навлекли бы на них подозрения.
От Белоострова до Турку через всю Финляндию они ехали двое суток и добрались до места назначения глубокой ночью. Зое казалось, что она уже никогда не согреется: все тело ее онемело от долгого сидения. Бабушка тоже еле передвигала ноги и с трудом вылезла из саней. Даже Федор выглядел усталым. Переночевали в маленькой гостинице, а утром Федор по смехотворной цене, чуть не задаром, продал лошадей. Потом поднялись на борт ледокола, отправлявшегося через залив в Стокгольм. Еще один нескончаемый день на борту... Путешественники почти все время молчали, каждый был погружен в свои мысли.
Во второй половине дня они прибыли в Стокгольм и как раз успели на вечерний поезд в Мальме, там пересели на паром и утром оказались наконец в Копенгагене. Друзья, чьи адреса дал им царь, были за границей. А еще через сутки на британском пароходе Евгения Петровна, Зоя и Федор отплыли во Францию.
Зоя была ошеломлена калейдоскопом новых впечатлений, омраченных, впрочем, жестокой морской болезнью. Бабушке даже показалось, что у нее жар, но она отнесла это на счет изнурительного путешествия, продолжавшегося уже шестые сутки – на лошадях, поездом, морем. Немудрено было измучиться, если даже могучий Федор выглядел лет на десять старше своих лет. К усталости примешивалась и глубокая печаль – ведь им пришлось покинуть отчизну. Они мало говорили, почти не спали и совсем не испытывали голода – слишком сильны были тягостные потрясения последних дней. Все было брошено – и прежний уклад, и тысячелетняя история, и дорогие им люди, живые и мертвые. Это было непереносимо, и Зоя даже мечтала, что они не доберутся до Франции, а лягут на дно, потопленные торпедой германской субмарины. Здесь, вдали от России, свирепствовала не революция, а мировая война. Однако Зоя подумала о том, что погибнуть в бою – много легче, чем взглянуть в лицо нарождающемуся миру, который она не знала и не хотела постигать. Она вспомнила, сколько раз они с Машей мечтали, как отправятся в Париж, как там будет весело и романтично, каких дивных платьев они там накупят!..