но и скепсиса порой не скрывал своего, на ином знании обоснованного и на вере, не совсем Ивану неизвестных, конечно, но завидных именно верой… повезло, можно сказать, человеку с ней, не многим дано, а спрашивается-то со всех… Спрашивается кем? Ну, хоть той же историей спрашивается, временем, жизнью самой. – Средства в войне – они всегда почти ассиметричны… из геометрии, помните? Кто ружьем, кто стрелами, а кто дубиной. И резон у каждого свой.
– Но позвольте, – встрепенулся Мизгирь, – это ж межцивилизационные когда… Но у нас-то конфликт европейский, по всем канонам, в одном как раз культурном поле, в христианском, его-то не разделить… Или в постхристианском. И потом, вы только же посмотрите: даже компоновка у оружия – у самолетов, у танков там, у кораблей – одинакова до деталей, не различишь, даже и тактика армейская… Это гражданская, я бы сказал, война – да, не меньше!
– Ничего себе, сограждане… – хмыкнул было Иван; и остановился, Поселянин брал ответ на себя:
– Я о больших средствах говорю, не о технике… техника – дело третье. И кто это вам сказал, что – одно поле? Системщики ваши? Тогда ложанулись они, как наш молодяк говорит, обманулись – хуже некуда. А немец глупый, Шпенглер, русских вообще из Европы выставил – в отдельную, особую цивилизацию… в культуру, верней; ошибся старина, да? Компьютера, – и в сторону Левина кивнул, – у него не было? «Системщики»… А системы божьи рушат. Потсдам сковырнули как болячку подсохшую – а это пластырь был на ней, на болячке старой, кровь останавливал… Ну, дождутся.
– Во-первых, скажу вам, Алексей Петрович, уважаемый, – никакие не мои они, системщики. Но христианское-то поле, единое – есть!..
– Нету. И давно, раньше Невского даже. Так, шахер-махер дипломатический какой, соглашенья временные… А живой не было связи и не будет, чужей чужого мы друг другу. Войны только, и все до одной – идеологические, религиозные с их стороны. Не просто пограбить, на куски растащить, а и… А мы на их веру хоть раз… как бы сказать… покушались? Ну, вернули после войны коммунизм кое-кому – нате, кушайте свое… не понравилось? Дело ваше, опять же… Нет, чужей татарина они нам, татарин-то что – свой брат. И все никак это нам, простакам-дуракам, не докажут они, уж как стараются. Мы с объятьями братскими, а нам по морде. Да я на этом «поле» с козлом этим старым прижмуренным, Войтылой, на одном гектаре не сяду, с сатанистом.
– Ну да ж, ну да… – хохотнул одобрительно, коротко Владимир Георгиевич, покивал. – О-о, Ватика-ан!.. Одно из самых грязных мест на матушке нашей, Земле, любой мафиозный притон куда чище будет… – И руками развел: – В вопросах веры, надо вам сказать, не очень смыслю… это вы, гляжу, верящий. Однако ж насели вы оба на меня! Но я-то ответа, решенья ищу – а вы? На авось, выходит, надеетесь? А ведь он и с нашей стороны никоим образом не просчитывается, не гарантирован хороший-то наш авось…
– Да знаем, не подначивайте. Не авось это с небосем – дух, какой ни есть. Молодой еще… ну, дураковатый, да, несобранный, еще дозреть надо. – Говорил это Поселянин как-то обыденно, как о само собой разумеющемся,