Чаша. Последний обряд. Вадим Черников

мечи разрывали всадников, рубили, кололи и метали молнии. Высокий, русобородый предводитель русичей, то ли князь, то ли боярин, вращал кровавым мечом, отбрасывал трупы в стороны и рвался-прорубался к хану. Неумолимым тараном…

      Батыя закрыли телами, тонко завизжал старик Субедэй, собирая свой тумен. Проскакал храбрец Джэбе, увязая в снегу и разворачивая испуганных воинов. Рёв русичей перешёл в торжествующий клич «Рязань!», от которого Батыю хотелось убежать или хотя бы закрыть уши руками. «Мёртвые восстали! Горе нам!» – кричал, барахтаясь в снегу, Кулькан. Такой сечи Батый, прошедший десятки сражений, ещё не видел. «Сколько их?» – в панике спрашивал он себя, но нового нападения не последовало. Безмолвной стеной стоял вокруг лес, заваленный снегом. Лишь лязг и топот схватки эхом проносился-копошился внутри него, затихая где-то в утробе.

      Отряд был невелик и помощи ему ждать было неоткуда. Рязанский боярин Евпатий, по прозвищу Коловрат, не успел в город из Чернигова к началу осады, и его отряд нашёл лишь дымящиеся развалины родного города, пять суток отбивавшего приступы Батыя, горы трупов и смрад смерти. Нашли они и труп князя Фёдора Рязанского, взятого в плен и отказавшегося привести свою жену к хану. Нашли и тела княгини Евпраксии, с маленьким сыном Иваном. Слухи о красоте Евпраксии дошли до Батыя, и он отдал приказ доставить её к себе. Княгиня прижала сына к груди и шагнула из окна высокого терема…