вечных снегов. Земля в долине плодородная, дает хороший урожай. Природа здесь не дикая и не величественная, но очень даже красочная и обворожительная в необычной поволоке золотистой дымки. С всевозрастающим восхищением взирала я на разворачивающиеся передо мной картины обилия и красоты, на плантации, простиравшиеся с обеих сторон, насколько хватал взгляд, на зеленые колосящиеся поля, на которых выращивали рис, кукурузу, сахарный тростник и кофе, хлопок и табак, на широкую неровную ленту реки – калейдоскоп меняющихся форм и красок, где земля, вода и небо то сливались, то разливались на тысячу пленительных в своей причудливости силуэтов и теней.
Солнце уже закатывалось на запад, когда мы увидели высокую крышу в привычном европейском стиле, а вскоре между двумя симпатичными домиками – и скромную белую часовню с окнами, рамы которых недавно освежили зеленой краской. Часовня и жилые домики принадлежали Американской пресвитерианской миссии. На заднем плане вздымался лес грациозных ветвей; на дорогу, ведущую к Миссии, падали последние лучи заходящего солнца; кроны высоких деревьев безмятежно покачивались над часовней, суля надежду на безопасность и покой; очарование надвигающейся ночи, сумеречная мгла и загадочность языческого края, в который мы вторгались, наполняли меня необъяснимой тревогой. Я едва не дрожала, наблюдая, как недружелюбные облака затушевывают дневные краски. Передо мной лежал незнакомый плавучий город с незнакомыми людьми на открытых крылечках, причалах и пристанях. Бесчисленное множество самых разных судов – плоты, каноэ, гондолы, джонки, корабли. Пелена черного дыма, выпускаемого нашим пароходом; зычный рев мотора, рокот, дребезжание. Озадачивающие крики мужчин, женщин, детей, громкая китайская речь, лай собак. Казалось, все это никого не смущало, кроме меня. Я понимала, что должна скрыть свой страх. История стара, как мир. Сколько наших сестер, дочерей, возлюбленных, не имея рядом друзей, советчиков, никого, кто бы их охранял, не зная, где найти прибежище, ступали на нехоженые тропы с не поведанными историями горестей и боли!
Мы бросили якорь в глубоких водах близ какого-то острова. В следующее мгновение река ожила. К нам со всех сторон устремились некие странные плавучие средства, управляемые земноводными существами. Полуголые, смуглые, отвратительные, они оглашали воздух пронзительными криками на непонятном языке. Вдалеке вырисовывались очертания нескольких сиамских военных кораблей, древних на вид, как сама земля. Справа высились одна над другой широкие крыши величественного королевского дворца. Это был мой будущий дом, где мне предстояло трудиться.
Циркачи готовились к высадке на берег. И их собаки тоже: они носились по палубе, с беспокойством озираясь по сторонам. Китайские кули [7] с косичками, скрученными вокруг низких лбов, принялись за работу, и, как компенсация за часы ожидания, ночь всколыхнулась истошными воплями и яростными жестами.
Вскоре к нам приблизилась озаряемая