от мыслей, которые прислало магическое мышление, я лихорадочно поймала остатки разумной мысли «останови процесс – это двойные отношения» и неразумную, но единственно для меня возможную – «ей плохо, и ты же сейчас не выгонишь девочку на улицу» – и продолжила слушать.
Она пришла ко мне просто для того, чтобы рассказать свою историю.
Чтобы исповедаться.
Чтобы понять.
Чтобы оплакать.
Потому что именно в тот момент, когда она мне звонила, жена ее возлюбленного – она назвала его Аликс, именно с «и» посредине, с тщательным выговариванием всех букофф… именно тогда жена обо всем узнала. Аликс рассказал ей, что любит другую – ее, Яну, и жена – которая все это время знала – не знала – не хотела знать – она вычислила Яну на FB со скоростью неперехватываемой ядерной боеголовки и позвонила ей с каких-то безумно далеких островов.
Яна была готова ко всему – к сарказму, агрессии, упрекам, обвинениям – в общем, к страшному цунами, которое обрушится на ее голову, когда жена обо всем узнает. Она продумывала разные ответы – от язвительного «что же Вы его не удержали» до патетического «он любит только меня, а с Вами лишь из-за детей» – но не была готова к тому, что произошло. Она подняла трубку, сказала: «Слушаю Вас» и в ответ услышала: «Это Аня, жена Александра». Почувствовав толчок – выброс адреналина? повышение давления? – Яна набрала в легкие воздуха – и так и замерла. Потому что Аня на другом конце трубки начала плакать. Плакать так жалостно, так по-детски, так нелепо, в голос, что Яне ничего не оставалось, как слушать этот весьма дорогой по цене роуминга белорусского оператора неутихающий плач… Минута, три, пять… Яна включила громкую связь, не зная, что делать: повесить трубку, что-то сказать, переспросить… Но это были минуты, когда в мире не существовало никого – только жена, любовница и маленькая точка – не Шура́ и не Аликс, а отчужденный от всех Александр – тот, кто уже принес боль одной женщине и неотвратимо наносил удар второй.
Этот плач изменил все. Яна пережила какое-то измененное состояние – обрывки мыслей и странные черно-белые кадры. Вот мама оставляет ее в детском саду – и Яну захлестывает тяжелый, темный ужас. «Мамочка, не уходи», – умоляет, кричит, захлебываясь в этом крике двухлетняя девочка, цепляясь за ее колени – но мама уходит. Вот папа кричит на кухне на маму, а потом собирает вещи, отшвыривает рыдающую маму и вторящую ей Яну – и уходит. Вот ее первый парень, которого она любила без ума, которому писала письма по старинке на бумаге и отправляла по почте, с которым встречалась долгих и счастливых четыре года, пишет – не говорит лично, а просто пишет SMS: «Извини, ты слишком хороша для меня» – и уходит к ее однокурснице… Вся выплаканнная и невыплаканная боль Яны, все предательства, все одиночество, все, что было, – это в один момент вдруг объединяет ее с Аней, и она понимает, что они – не соперницы и не враги. Они сестры, подруги по несчастью, и просто так вышло, что Аня когда-то, а Яна потом полюбила Александра, а он – ну а что он, у него тоже хватало в жизни боли и предательства…
И