мысли о которой давно табу.
Да, повело! Дико, до стойки. С болезненной эрекцией и животной потребностью трахнуть прямо сейчас.
Я бы и трахнул. Пофиг где! Хоть прямо в машине, насадив на себя сверху. Хоть в ближайшем отеле, до расшатанной к хренам кровати. Хоть в темном углу ресторана, прижав к стене.
Ничего, что осталось от совести, и не екнуло бы.
Драл бы жестко.
И за то, что позволяла Кравцову лапать ее круглую задницу. И за то, что сбежала. И за поцелуй ее… прощальный.
За это заставил бы сосать прощения до самого утра. Вставил бы по самые гланды, чтобы дышать не могла без моего согласия. Чтобы текла вся! От слез до совсем другой влаги. Сладкой и горячей.
Взял бы во все дырочки, чтобы забыла, как сопротивляться и отключила умненькую голову.
Коротит – так хочется нагнуть эту языкастую врачиху. И одновременно охреневаю. Сам от себя!
Не мальчик, чтобы вестись на первую попавшуюся смазливую мордашку. Не монах, чтобы шизеть от бледных полушарий в скромном декольте. Не маньяк, чтобы хотеть сразу всего от женщины, которую вижу второй раз в жизни.
Чистое наваждение. Та самая покосившаяся крыша с трещинами и кривым флюгером.
Надо бы выкинуть бред из головы. Справиться с внезапным позывом тела… Только стою посреди улицы, под рев машин и сырость, летящую в морду. И не отпускает.
Облизывая губы, чувствую вкус Ее слюны.
Потирая кончики пальцев, вспоминаю бархат кожи.
И завожусь еще сильнее.
До потребности рвануть следом. Отправить покурить все «личные обстоятельства». И заставить ведьму орать одно слово – «Да!» – в ответ на любой приказ. На любой вопрос. До самого утра.
Знакомое состояние. Хоть и почти забытое. Сродни той одержимости, из-за которой вчера я потребовал у Кравцова личные дела всех врачей и битый час изучал папку с документами Елизаветы Ивановны Градской.
Уроженки Питера. Дочки потомственных кардиологов, разбившихся в аварии десять лет назад. Матери восьмилетнего сына с отчеством какого-то левого мужика, о котором нет ни строчки в биографии.
Незнакомки. Полной противоположности другой Лизе, из моего прошлого.
Слишком дерзкой и стервозной. С охрененными изгибами и выпуклостями, которых у тощей девчонки не было и в помине.
Гадины со вкусом пряной вишни. Но настолько похожей на ту… мое табу, что другие водители, смирившись, начинают объезжать по кругу. А я все стою, мокну и не могу сделать даже шага в сторону своей машины.
После ресторана домой приезжаю промокший и злой. Кравцов справился с презентацией без моего участия, но потом пять минут разливался соловьем в трубку, как ему жаль и как сотрудники жаждут поскорее познакомиться со вторым боссом.
Так и хотелось потребовать у него список всех жаждущих. С одним шустрым гинекологом в первой строчке. Однако, стиснув зубы, я сдержался. А затем вообще отрубил телефон.
Дома отключить ничего не удается.