и даже как-то виновато посмотрел на коменданта.– Ты бы это… Поговорил с ними ещё. Ну, как ты умеешь, по-дипломатически. Нам ехать надо. Машине стоять нельзя.
– Нашёл дипломата…
Лаврухин хмыкнул и вышел, про себя обругав Путилина «либеральничающим гуманистом» и ещё парочкой мудрёных слов. А в тамбуре снова встретился взглядом с курящим Венечкой.
– И всё-таки желательно бы иметь определённость. Когда же мы поедем?
– Скоро!– ответил комендант, пытаясь сохранять самообладание.– Людей заберём и поедем. Займите своё место.
– Позвольте! Каких людей?! С какой стати?! Мы тут все за билеты платили…– Венечка хотел привести ещё какие-то аргументы, но Лаврухин уже спрыгнул с подножки и зашагал вдаль по снегу, а выходить на мороз за комендантом интеллигенту совершенно не хотелось. Он докурил сигарету и отправился в купе с твёрдым намерением выпить чаю – непременно с лимоном и сахаром.
* * *
Лагерь «ситдаунов» растянулся вдоль всего железнодорожного полотна. Старые торговые палатки были выставлены неровными рядами, иногда прямо по рельсам. Кое-как укреплённые натасканными со всей округи гнилыми досками, кирпичами, листами проржавевшего железа, каким-то тряпьём и прочей ветошью – они и представляли типичное жильё местных обитателей. Кажется те, кто изначально сюда пришли, просто очень боялись пропустить свой поезд. Но время шло, а заветный локомотив так и не показывался на горизонте. Сменялись поколения, забывались прошлые цели, и вот уже ожидание лучшей жизни постепенно стало самой жизнью. Теперешние обитатели лагеря, похоже, и сами больше не помнили, зачем сидели. Чумазые и оборванные, они жались друг к другу около костров, горящих внутри дырявых бочек. Очевидно, и внутри продырявленных душ этих людей, ещё тлел какой-то странный огонёк надежды, подпитываемый или собственной полурелигиозной верой, или личным фанатизмом их лидера. В любом случае всё здесь делалось или не делалось исключительно по воле пузатого бригадира Коровчука.
Он по-турецки сидел на горе старых покрышек и своим широким раскрасневшимся лицом и вывалившимся через ремень жирным пузом, напоминал Лаврухину какого-то азиатского хана. Не вынимая рук из карманов и никак не здороваясь, комендант сразу перешёл к делу:
– У нас были договорённости.
– Не слышал такого…– ответил Коровчук, чуть перемещая на покрышке свой толстый зад.
– Обещали же Путилину.
– Ну,– физиономия бригадира расплылась в сальной ухмылке,– ему, может, и обещали, а вам нет.
– Какая разница? Вы сказали, что освободите пути.
– Наверное… Но мы же не говорили, что будем это немедленно выполнять,– не сводя взгляда с опешившего коменданта, толстяк продолжил.– Вы нам лучше ещё угольку отсыпьте. Одного-то мешка мало будет…
– Нет,– сдавленно выдавил из себя Лаврухин.
– То есть, как это? Вы же… обязаны нам помочь.
Голос коменданта сделался твёрдым и приобрёл металлические нотки.
– Безусловно. Но никакого угля вы от нас больше