так, словно впервые увидели.
– Вот как, – потянул мужчина и откинулся в кресле.
– Тебя это не пугает? – ровно поинтересовалась Антония.
– Полагаю, именно это меня и спасло, так что мне бояться нечего. Я благодарен вам за то, что вытащили с плахи, но решительно не понимаю, зачем вам это было нужно. Я та ещё обуза, уж простите. Раз вы Читающая, должны видеть, что для тёмных дел не гожусь, а для чего ещё дворянке вашего положения и состояния мог понадобиться неудачник вроде меня, не могу даже представить.
– Считай это моим капризом. Напомнишь своё имя?
– Можно просто Олаф, миледи.
В исполнении мужчины «миледи» звучало уместно. Антония действительно отныне была для него единственной хозяйкой, его леди, которой он обязан жизнью по её прихоти и силой магической клятвы обязан служить верой и правдой.
– Олаф, хочешь поужинать?
– Не откажусь. С утра во рту крошки не было.
Антония хмыкнула, порадовавшись, что почти священного трепета и боязливого пиетета в голосе её нового сотрудника не было. Окинула придирчивым взглядом стоящие на столике приборы и, удовлетворившись, выложила из пакета продукты. Нарезку сыра и копчёного окорока, пирог с мясом, бутыль лёгкого пива, две коробки с горячим. Обед прошёл в обоюдно комфортном молчании. Мужчина ожидал, что же будет дальше, а Антония судорожно над этим размышляла.
С едой было покончено, молчание затягивалось.
– Простите моё любопытство, миледи. Зачем я вам всё же понадобился? Обычно преступников берут на чёрную и грязную работу, но я уже сказал, что не убийца и даже не подхожу на роль телохранителя.
– Знаю, мне это без надобности. Мне нужен дворецкий.
– Дворецкий?!
– Управляющий, если будет угодно. Со слугами у меня всегда были сложные отношения, ты сам видел. Я всегда знаю, если они не в полной мере выполняют свои обязанности, девушки часто грешат тем, что примеряют хозяйские платья, украшения, и порой забывают их снять. Я знаю, когда они одной тряпкой моют полы и протирают стол, когда плюют в чайник или забывают помыть фрукты. Увы, но окружающим со мной не менее сложно, чем мне с ними.
Антония не стала добавлять, что её дар почти гарантирует бесконечную текучку кадров, а на постоянную работу сотрудников найти практически невозможно.
– Ясно.
Ничего ему не ясно! Не может он понять, каково это, когда родные братья и сёстры сторонятся тебя, только чтобы ты не рассказала случайно об их шалостях родителям. Когда отец и мать избегают смотреть тебе в глаза, потому как понимают, что с таким даром удачно – да и вообще, просто выйти замуж будет очень и очень непросто. Когда подруг нет, так как у любого человека есть, что прятать за душой. Зависть, корысть, надежда на выгодные знакомства, страх, что ты узнаешь о нём что-то, что он хотел бы скрыть ото всех…
– Что будет входить в мои обязанности? – прервал размышления Антонии бывший преступник.
Она пожала плечами и окинула взглядом помещение. Олаф проследил за ней и тоже огляделся.
– Ясно, –