Лилит. Кукла из вечной тьмы. Артур Гедеон

курю.

      – Тоже правильно. Хоть и жалко. Я бы от папироски не отказался. Ладно, пацан. Покедова.

      – Всего доброго, – отозвался он.

      И вновь тихонько зашуршали по асфальту колесики деревянной тележки. Говорили, из Москвы их вывезли, чтобы не мозолили глаза, не пугали уродством, не напоминали о пяти страшных годах, а вот в провинциальных городах оставили – пусть доживают. Калека уезжал все дальше по аллее, под бледными фонарями, а ему, мальчишке, хотелось плакать. Но не от сострадания инвалиду – свои были на то причины.

      Рядом послышался звонкий раскованный смех. Он хорошо знал его: смеялась Лилит. Его единокровная по матери старшая сестра. Он оглянулся: да, она была с очередным парнем. Длинноногая, с золотисто-рыжими волосами – даже теперь, ночью, ее роскошные волосы рдяно золотились в свете фонарей. Юбка-колокол, блузка, туфли на каблуках. Нехватки в одежде у нее не было. Все доставалось от матери – известной драматической актрисы. Звуки фокстрота долетели и до них. Кавалер прихватил ее за руку, высоко поднял, и она провернулась на носочках, да так круто и весело, что юбка раздулась и оголила ее колени и выше. Фокстрот сменило танго. Он поглядывал на них через плечо. Потом они долго целовались. И вновь смеялись. Наконец, поцелуй на прощание, она помахала кавалеру ручкой, и тот направился по аллее к другому концу парка, где тоже были ворота. А она весело двинулась в его сторону.

      Ему было пятнадцать, ей – семнадцать. В таком возрасте братья для сестер почти что домашние кролики, не более того.

      Она обошла лавку.

      – Ну что, Саввушка. – Его сзади обняли за плечи. – Она опять со своей компанией? С нашими артистами?

      – Ага.

      – Вытурила тебя?

      – Сам ушел. Чего мне там делать?

      – Но она была рада?

      – Разумеется. На кухню захожу, а там тетя Зоя с каким-то дядькой обнимается.

      – Это которая вторую сестру у Чехова играет?

      – Ну да. Он ее щупает везде. Блузку задрал. Противно.

      – Ну, тете Зое-то не противно, я так думаю, – хитро усмехнулась Лилит. – А даже очень приятно.

      – Плевать я на них хотел. Они на меня так посмотрели, будто меня и нету. Кавалер ее говорит: «Закрой дверь, мальчик». И опять за свое. В туалет нужно было, пошел, а в ванной тоже кто-то смеется. На два голоса. Чмоки-перечмоки. Противно и гадко. Нечего мне там делать.