правильно сделали, – одобрил его действия пузатый. – Процедуры процедурами, а свежий воздух тоже необходим.
– Ну, я пойду, – неуверенно произнёс Мякин.
– Минуточку, – вмешалась интеллигентка. – Алексис, – она обратилась к пузатому, – мы можем приобщить? Ведь это наш спаситель – я сподобилась уже дважды видеть этого героя!
– О! Мадам! – нарочито торжественно произнёс пузатый. – Если рекомендуете вы, то я просто не имею права не приобщить.
Мякин, ничего не понимая, продолжал стоять и вновь неуверенно буркнул:
– Так я пойду?
– Да, конечно, – строго по-деловому произнесла интеллигентка, – но обещайте, что вечером, после ужина, мы встретимся в банкетном зале. Ну, скажем, часов в восемь.
Мякин утвердительно (а что ему было делать?) кивнул и быстро, не оглядываясь сбежал вниз по ступенькам в парк, где его ждала изумительная зимняя погода. Прошагав по заснеженной дорожке в глубину парка, он задумался:
«Любопытно: они сумасшедшие на самом деле или притворяются? И что это значит – “приобщить”?»
А ещё он подумал, что здесь он оказался нарасхват, – уже сегодня вечер занят и танцами, и банкетом.
– А что же будет дальше, когда я стану новым человеком? – спросил он сам себя и вышел на солнечную поляну.
Лучистый сверкающий диск клонился к горизонту. Мякин взглянул на часы – до галокамеры оставалось не более пятнадцати минут. Он повернул назад и поторопился на очередную процедуру. В галокамеру Мякин проник почти последним; сзади него топтался всего лишь один дедуля, долго возившийся с белым халатом, в который необходимо было обязательно облачиться.
Мякин вошёл в помещение, напоминающее пещеру, огляделся по сторонам и занял свободное кресло рядом с субъектом неопределённого возраста. Субъект, видимо, уже приготовился дышать целебным воздухом – закрыл глаза и, скрестив руки на выдающемся животике, приступил к сладкому посапыванию. Медсестра тихонько прикрыла дверь – наступила тишина, в которой из репродукторов, замаскированных в стенах, послышались щебет и пение птиц, словно посетители оказались в весеннем лесу, когда в предрассветный час на востоке появляется лёгкая полоска жёлто-оранжевого цвета.
Мякин лежал с закрытыми глазами и пытался определить, что за птицы распелись здесь в полумраке небольшого помещения. Но, кроме далёкого голоса кукушки, ничего не мог распознать. Сосед сладко похрапывал, и ему птичьи голоса, наверное, совсем не мешали видеть какие-то хорошие сны, а Мякин не спал. Он вспоминал своё заурядное житьё за последние несколько лет, пытаясь обнаружить в нём что-нибудь яркое, заметное. Он перебирал прошедшие события и ни на чём не смог сосредоточиться. Вспомнил похороны дядьки. Дядьку отпевали в старинной церкви. Мякин тогда ещё был молодым парнишкой лет шестнадцати. Он появился в церкви, когда дядьку для отпевания уже разместили внутри. Гробов с покойниками в центре оказалось почему-то штуки три. Дядька лежал в самой середине. Кто-то из присутствующих произнёс:
– Лежит совсем как живой.
Мякин